Внезапный шок при виде Люка — его походки, осанки, таких родных и любимых — вызвал у Клары приступ тоски, и глаза моментально наполнились слезами. Она внимательно смотрела в экран, наблюдая, как он вышел из Бриндл и обернулся, крикнул что-то через плечо и быстро помахал рукой.
— Джордж, — тихо проговорила она. — Он прощается с Джорджем, охранником в офисе.
Андерсон кивнул.
— О’кей, смотрите дальше.
В эту секунду сзади Люка появился синий фургон. Фургон остановился в то мгновение, когда проезжал мимо Люка, закрыв обзор. В замешательстве, Клара взглянула на Андерсона.
— Что..?
— Погодите, — сказал он. — Фургон остановился на восемь секунд… О’кей, вот он опять тронулся. — С большой долей вероятности фургон двигался до конца Дак-Лейн, после чего повернул направо и скрылся из вида. Затем Андерсон наклонился вперед и несколькими кликами мышки вывел на экран запись с другого ракурса камеры, где была запечатлена Бродвик-стрит. — Видите, Люк больше не появляется в кадре ни до, ни во время, ни после тех нескольких секунд, что фургон стоял без движения.
— Он не мог уйти направо? — поинтересовалась Клара. — В сторону Вордор-стрит?
Андерсон покачал головой.
— Мы проверили записи со всех наружных камер, Люка не видно ни поблизости, ни на прилегающих улицах.
Клара посмотрела на него в упор.
— Значит… он сел в фургон?
— Ему больше некуда было деться.
Клара лихорадочно соображала.
— Должно быть, за рулем находился его друг или просто знакомый?
— Возможно. — Андерсон откинулся назад, скрестив руки. — Фургон остановился на восемь секунд. У нас нет ни малейшего шанса узнать, почему Люк сел в него. — Он сделал паузу, глядя на Клару. — Но что нам известно, так это то, что фургон был угнан поздно вечером в понедельник из Илинга.
— Угнан? Но…
— Нам удалось засечь его дальнейшее продвижение до шоссе М20, но как только фургон съехал с автострады в сторону Кент Даунса, недалеко от Дувра, он вышел из зоны действия системы автоматического распознавания номеров.
Клара постаралась уложить в голове все сказанное, безуспешно пытаясь найти возможные объяснения. Она покачала головой.
— Извините, но я не…
Андерсон выключил компьютер и сел рядом с Кларой, пристально глядя ей в лицо.
— Мы прилагаем все усилия, чтобы найти фургон, Клара. Мы найдем его. Пока же мы ищем свидетелей, которые могли находиться поблизости в момент исчезновения Люка.
Клару охватила паника.
— А что с письмами? — выдохнула наконец она. — У вас есть идеи, кто мог отправить их?
— Пока нет. Мы отследили их до серверов в нескольких интернет-кафе в разных частях Лондона. Ни в одном из них нет систем видеонаблюдения — что вряд ли является совпадением. Невозможно выяснить, связан ли их отправитель с исчезновением Люка. Нам известно, что с прошлого понедельника Люк не списывал денег со счета и не снимал крупных сумм накануне исчезновения — все это указывает на то, что он не планировал никуда уезжать на сколь-нибудь продолжительный период времени. Как вам известно, он не забрал ни кредитку, ни паспорт.
И тут Клара вспомнила про толстовку Люка.
— Я кое-что видела, — сказала она. — В квартире моей соседки.
Андерсон внимательно выслушал ее.
— Мы займемся этим, — сказал, вставая, Андерсон и кивком приглашая следовать за ним. — В любом случае, мы собирались еще раз опросить соседей. Я буду держать вас в курсе дела.
— Может, конечно, это вовсе не его толстовка, — добавила Клара, — но ее сложно с чем-то спутать. — Она в нерешительности посмотрела на него. — Не знаю, если…
Вот и всё. Клара снова очутилась одна на улице, оглядываясь на темное кирпичное здание полицейского участка. Она развернулась и направилась в сторону дома. Был ли знаком Люк с водителем фургона? Если нет, почему сел в него? Если да — было ли ему известно, что фургон краденый? Все это представлялось ей маловероятным: Люк не принадлежал к тому сорту людей, которые легко преступают закон, и — насколько Клара могла судить — не водил дружбы ни с кем из криминального мира. Но если он не знал водителя, зачем сел в фургон? Может, его заставили? В центре Лондона, когда на улице еще было достаточно светло? Это тоже выглядело неправдоподобным. Она перебирала в уме всевозможные варианты, но не могла ни на чем остановиться.
Безмолвная пустота дома, казалось, сомкнулась вокруг Клары, когда она с тревогой прошла по квартире. Вечер пятницы; третий день без Люка близился к концу, а впереди были долгие выходные. Клара вдруг подумала о своих родителях и ощутила укол совести — она до сих пор не рассказала им о случившемся, ей даже не пришло в голову позвонить им. Клара метнулась за телефоном. Но, вернувшись, уселась на диван, долгое время молчаливо пялилась в экран телефона, а потом, за ненадобностью, выпустила его из рук и он упал ей на колени.
Клара — единственный, поздний и уже нежданный ребенок — родилась в Пендже у помощницы врача и банковского клерка, когда им перевалило за сорок. Клара подрастала, но Линда и Грэхем Хейнес, как ей всегда казалось, так и не смогли до конца приспособиться к присутствию в семье дочери. Они неизменно выглядели удивленными, стоило лишь Кларе попасть в их поле зрения, и поэтому большую часть детства она провела, тихо играя в одиночестве или болтаясь за ними хвостиком по садовым центрам и гаражным распродажам, не будучи уверенной в том, что родители помнят о ней. Их нельзя было назвать недобрыми, вовсе нет, они даже любили ее на свой лад, однако Клара чувствовала, что навсегда останется для них загадкой. Родители невозмутимо наблюдали за тем, как Клара жадно поглощала книги или проводила часы за написанием историй, и были сильно озадачены, когда она была зачислена в университет — первая за всю историю семьи. Выйдя на пенсию, они уехали в Алгарве в тот год, когда Клара поселилась в кампусе, и сейчас, когда им стукнуло за семьдесят, вели тихую, уединенную жизнь, имели склонность тревожиться по пустякам, наслаждались семейной рутиной и друг другом, не забывая исправно звонить единственной дочери каждое второе воскресенье.
Когда Клара и Люк съехались, родители вздохнули с облегчением — теперь ее жизнь налажена, больше никаких забот и беспокойства за дочь. Идея докучать им рассказами об исчезновении Люка не показалась ей привлекательной. К тому же Клара исподволь чувствовала свою вину, как будто в чем-то подвела их. Ее не покидало ощущение, что как только она во всем признается родителям, кошмар превратится в реальность: исчезнет надежда, за которую она втайне цеплялась, что все произошедшее — ужасная ошибка.
Клара обвела взглядом свою спокойную безмолвную квартиру, пропитанную духом бесцельного ожидания, тишина становилась пронзительнее и с каждой минутой было все тяжелее дышать. Она не могла здесь дольше оставаться: это было невыносимо.
Ее подруга Зои ответила после третьего гудка.
