Они еще выпили, Кэмерону было пора на вокзал. Даже пьяный, он оставался англичанином — взгляд остекленевший, но походка прямая.
— Через неделю отбуду в Ирландию, — уныло проговорил Кэмерон, словно его ждал ад. — А вы куда?
— Обратно во Францию. И как можно скорее.
— А что у вас там?
— Враг. — Эва поправила на плече сумку с приятной тяжестью «люгера». — Рене Борделон. Я убью его, даже если это станет моим последним поступком в жизни.
Вот на что она сгодится после войны.
Позже, вспоминая растерянный, полный горечи взгляд Кэмерона, Эва отдала должное артистизму, с каким он ее провел.
— Эва… — Майор запнулся. — Рене Борделон мертв… Вы не знали?
Глава тридцать седьмая
Чарли
Июнь 1947
Я приготовилась к насмешкам Эвы, ибо только слепой не догадался бы, чем мы с Финном занимались ночью. Оба невыспавшиеся, я глупо улыбалась, а Финн беспрестанно на меня косился и на выезде из города лишь чудом не опрокинул нас в кювет.
Однако Эва села в машину, не проронив ни слова. Смотрела на далекие горы и даже не отпускала ехидных замечаний о том, что мы с Финном украдкой держимся за руки. Я попыталась ее разговорить:
— Приедем в Грасс и что будем делать?
В ответ загадочная улыбка.
— Вы кого угодно выведете из себя! — воскликнула я.
Но долго злиться я не могла. Пальцы мои переплелись с грубыми и теплыми пальцами Финна, я была просто оглушена счастьем. Я долго пребывала в полном бесчувствии, потом его разнесли вдребезги горе, вина и гнев, которые и сейчас никуда не делись, но померкли под мощным сиянием радости. И дело было не только в нашей бессонной ночи. Но еще и в том, что утром Финн принес мне кофе и тарелку обожаемого мною бекона с хрустящей корочкой. И в том, что из зеркала на меня смотрела не сердитая девица, воинственно вскинувшая подбородок, но счастливая юная женщина, уже загорелая под французским солнцем, наградившим ее россыпью веснушек. Я видела лицо той, кто любит и любима.
Я мотнула головой, отгоняя эти мысли. Не нужно копаться в своем счастье, чтоб его не сглазить. Мне хорошо, век бы не выпускала руку Финна. Однако я развернулась к Эве и сделала новую попытку:
— И все-таки скажите, как мы отыщем Борделона.
— Сейчас я изыскиваю погрешности в своем плане, америкашка, — ответила она. — Я прекрасно понимаю, что в этом вопросе меня слегка заносит…
— Вернее, сносит с катушек, — пробурчал Финн.
— Я все слышу, шотландец. — Эва ничуть не рассердилась. — Согласна, я маленько не в себе, потому и проверяю свой план. Я вовсе не хочу, чтобы затея моя сорвалась.
Я хотела узнать об отведенной мне роли, но тут Финн ругнулся и выпустил мою руку.
— Что случилось?
— Масло течет. — Он показал на датчик. — Надо кое-что подкрутить.
— Ехать-то осталось всего час! — Я грохнула кулаком по приборной доске. — Старая колымага!
— Выбирайте выражения, мисс. Пожилые дамы нуждаются в отдыхе.
— Она-то не живая!
— Да что ты понимаешь! — Финн свернул на проселок.
Вот уж не думала, что перебранка может быть такой приятной. Нас окружали зеленые холмы, воздух полнился каким-то незнакомым терпким ароматом, чувствовалась близость Средиземного моря.
Машина остановилась, и я, задохнувшись, охнула. Мы смотрели во все глаза. Склон холма укрывал ослепительный сине-пурпурный ковер из сотен тысяч гиацинтов, напоивших воздух опьяняющей сладостью.
Я далеко высунулась в окошко, всей грудью вдыхая аромат.
— Похоже, это цветочная ферма.
Я знала, что Грасс — столица парфюмеров, но никогда не видела таких цветочных полей. Я выскочила из машины и, даже не прикрыв дверцу, зарылась лицом в уже раскрывшиеся бутоны. Голова моя поплыла. Ниже по склону виднелось покрывало из роз, а за ним — пиршество жасминов. Я обернулась — Эва замерла, сраженная морем запахов, Финн, улыбаясь, доставал ящик с инструментами. Не в силах побороть искушение, я вошла в синюю гладь и окунула руку в цветочные волны. Я как будто брела по благоухающему сапфировому озеру.
Когда я вернулась на «берег», Финн уже закончил ремонт.
— Это вам, Эва! — Я вывалила ей на колени охапку гиацинтов.
Изуродованной рукой она осторожно коснулась нежных лепестков. У меня защипало глаза. Как же я люблю тебя, старая ты, задиристая карга! — подумала я.
Губы ее тронула скупая улыбка, и я приготовилась услышать какие-нибудь ласковые слова.
— Значит, вот что нам предстоит в Грассе, — сказала Эва.
Я рассмеялась. Как же, дождешься от нее сантиментов!
— Тебе, шотландец, понадобятся шикарный костюм и визитные карточки. Ты, америкашка, изобразишь мою любящую внучку. Запаситесь терпением, затея потребует времени.
Эва коротко изложила свой план.
— Может сработать, — кивнул Финн. — При условии, что Борделон в Грассе.
— Допустим, мы его найдем, и что потом? — спросила я.
Эва усмехнулась.
— Зачем тебе знать?
— Отвечайте. — Я вспомнила вчерашний разговор на мосту. Пусть Эва жаждет крови, но я не буду участвовать в убийстве. — Что вы собираетесь делать?
Эва проговорила на французском:
— Я, как ангел со взором суровым, под твоим буду снова альковом… И к тебе прикоснусь я лобзаньем, Словно лунным холодным сияньем; Ты почувствуешь ласки мои, Как скользящей в могиле змеи.
Я простонала.
— Дайте угадаю — Бодлер?
— Мое любимое стихотворение — «Привидение». По-французски «Le Revenant». Это слово от глагола «возвращаться», и потому на французском название выглядит точнее. Рене думал, я уже не вернусь. Он очень сильно ошибается.
Мы с Финном переглянулись.
— Живо в машину, детки, — скомандовала Эва. — Мы не можем весь день любоваться цветочками.
В сумерках въехали в Грасс — окутанный благовонием цветочных полей город квадратных башен, извилистых улочек, абрикосовых крыш и средиземноморских красок. Прошагав к стойке портье, Эва уже открыла рот, но я ее опередила:
— Два номера. — Я глянула на Финна. — Один для бабушки, другой для нас с тобой, милый, верно?
Без запинки выдав эту фразу, рукой с обручальным кольцом я накрыла его ладонь. Как учила Эва, мелкие детали способствуют надежности легенды.
— Конечно. — Финн чуть напрягся, но портье даже глазом не моргнул.
Позже я позвонила в Рубе и сообщила Виолетте название своего отеля. Мы в Грассе, охота началась.
