– Да... я полагаю.
Ланиусу не хотелось признаваться в том, что он несколько раз намекал аворнийским купцам, что именно его интересует, в надежде, что те сообщат своим черногорским друзьям. Если бы он сказал об этом Грасу, Сосия, несомненно, узнала бы тоже. Впрочем, она должна была узнать, рано или поздно, из-за того, что сказал Ляшко в тронном зале. Если тебя интересуют странные твари, могу показать тех, что привез с юга, – сказал Грас.
– Правда? Что это за твари?
Он знал, что на юге обитают животные и птицы, которые никогда не появляются в столице. Знал также, каких из них он увидел бы с особым удовольствием. Неужели Грас, наконец, понял, что путь к его признательности лежит через любопытство? Возможно, так оно и есть.
Но услышав, что он привез рабов, Ланиус едва не упал.
– А это не опасно?
– Возможно. Однако мы решили, что опаснее будет не привозить их сюда.
Грас не выглядел слишком уверенным в принятом решении.
Ланиус же, в свою очередь, подумал, что не имеет права спорить, не узнав больше.
– Да, мне хотелось бы взглянуть на них.
– Отлично! Тебе следует знать, с каким врагом приходится сражаться Аворнису, – задумчиво произнес Грас.
– О! – От последней фразы у Ланиуса почти пропало желание поближе познакомиться с рабами. – Кстати, тебе тоже, ваше величество.
У Граса глаза полезли на лоб от удивления. Ланиус редко использовал его титул. И тут одна обезьяна дернула другую за хвост. Жертва завизжала и полезла вверх по специальной решетке из палок и досок. Завизжав на другой ноте, обидчица бросилась в погоню. Прямо над головой Граса одна из обезьян – Ланиус не видел, какая именно, – сделала то, что иногда делают обезьяны, и не только они. Людям тоже свойственно подобное, но, достигнув возраста двух лет, они с большим вниманием относятся к тому, где именно это происходит.
Грас разразился ужасной руганью, а потом, к удивлению Ланиуса, расхохотался.
– Я думаю, ты их этому научил! – воскликнул он, грозя зятю пальцем.
– Нет, – попытался оправдаться Ланиус. – Мне тоже достается. Они не похожи на котозьянов, гадят там, где захотят. Дать тебе полотенце?
– Конечно, – ответил тесть. – Не помешало бы принять ванну. Кстати, если не удастся вычистить мантию, портные скажут пару нелестных фраз обо мне и о твоих драгоценных питомцах.
– Мне очень жаль.
– Мне тоже. – Грас энергично вытирал волосы. – Ну почему я не надел корону? – Он покачал головой. – Нет, тогда вся эта гадость стекла бы мне на лицо. – Он бросил полотенце на пол. – Покорнейше тебя благодарю, ваше величество. Это помогло... немного. А сейчас, если позволишь, я пойду помоюсь. – Он аккуратно закрыл за собой дверь.
Итак, у Ланиуса не было времени рассказать свои новости. На самом деле он просто забыл о них, впервые за последние недели.
– Как нехорошо с вашей стороны, – сказал он, грозя пальцем. – Просто омерзительно.
А потом молодой человек расхохотался, как Грас, но совсем по другой причине. Вот если бы он был маленьким, совсем маленьким, тогда ничто не помешало бы ему подняться по решетке, расположиться над головой короля и поступить так же, как маленькая усатая обезьянка.
Король Грас шагал по коридорам дворца со странной смесью удовольствия и дурного предчувствия в голове. Он и мечтать не мог, впервые много лет назад поднявшись на палубу галеры, что окажется в середине своей жизни на троне и сумеет крепко удержать его. Ни Ланиус, ни тем более дворяне не пытались отобрать корону после того, что случилось с несчастным Пандионом. Понимая это, любой человек испытывал бы удовольствие.
Что касалось дурного предчувствия... Подобно большинству мужей, Грас боялся, что жена узнает о его измене. Подобно многим из таких мужей, он боялся, что жена узнает о еще одной измене. Разве можно было убедительно отрицать первую измену, если ее доказательство – человек, ставший архипастырем Аворниса? Но разница между «однажды» и «дважды» была больше, чем между «никогда» и «однажды». Однажды могло быть, почти могло быть случайностью, помрачением ума. Дважды – нет, никогда.
Возможно, лишь немногие люди знали, о чем думала Алса. Не исключено, что те, которые знали, будут молчать. В конце концов, он – король Аворниса. Если он узнает, кто распространяет о нем сплетни, то может сделать такого человека несчастным до конца его дней.
Однако у сплетен имелось одно мерзкое свойство – с точки зрения того, о ком они распространяются: разносились они очень быстро и очень просто. Один передал другому, этот – третьему, тот – следующему... Кто сможет определить, с кого началась цепочка?
Иногда ему казалось, что он с радостью услышал бы весть о вторжении фервингов. Это позволило бы забыть о собственных заботах и заняться судьбой королевства. Но Ланиус знал, о чем говорил. Короля Берто в отличие от Дагиперта больше интересовали молитвы, а не войны. Олор, Квила и другие боги были очень довольны. Раньше Грас тоже был бы доволен. Сейчас? Это зависело от того, насколько его беспокоили собственные беды.
Даже играя с внуками, он не мог успокоиться. Когда он пытался не позволить Питте вырвать свою бороду, его не оставляли мысли о том, изменяет ли Сосии Ланиус. «Если изменяет, я...» Что он мог сказать зятю, учитывая то, как вел себя сам? «Могу сказать все, что захочу, клянусь богами, если сам не попадусь».
Потом он стал подозревать, что именно эта богохульная мысль явилась причиной того, что произошло дальше...
Вернувшись в Аворнис, он перестал наблюдать, как Алса воздействует на рабов. Если бы он проводил много времени с колдуньей, один из них мог сказать или сделать что-нибудь и тем самым выдать себя. Грас очень ясно представлял себе это и предпочитал держаться подальше, чтобы не накликать беду.
Иногда невозможно понять, когда поступаешь неправильно.
– Почему ты не обращаешь внимания на бедных людей, которых привез с юга? – спросила Эстрилда. – Почему не хочешь посетить их и попытаться помочь?
Грас пил вино, когда жена задала эти вопросы, и едва не подавился.
– Я был занят, – ответил он, с трудом переводя дыхание. – Столько дел накопилось.
– Ну и что, – настаивала Эстрилда. – Чем больше узнает колдунья, тем лучше будет всем нам. И рабам тоже. Ты должен следить за тем, чем занимается Алса.
Он даже не мог ответить ей отказом, иначе жена начнет интересоваться почему. Это нельзя было допустить. Допив вино одним глотком, он сказал самым небрежным тоном, на какой был способен:
– Ну, может быть, займусь этим.
– Надеюсь, – кивнула Эстрилда. – Думаю, рабы – ключ ко всему.
Это, как полагал Грас, могло оказаться правдой, но не в том смысле, в каком ожидала Эстрилда. Тем не менее, он отправился искать Алсу, испытывая некоторое нетерпение.
Он нашел ее быстрее, чем надеялся, и не в комнатах, в которых она колдовала над рабами, а в одном из коридоров. Грас улыбнулся и поспешил навстречу, но резко остановился. Ее лицо было почти таким же отсутствующим, как у раба. Женщина выглядела так, словно только что пережила ужасное несчастье и не понимала, почему осталась живой.
