– Денис! К гранатомету!
Вдвоем они подскочили к столу, на котором стоял АГС, Стешин быстро сменил «улитку». Паша выкрутил маховик прицела на прямую наводку и ухватился за ручки:
– Погнали!
Распределив ленту на несколько коротких очередей, в свете горящих «люстр», с упоенным удовлетворением Шабалин наблюдал разрывы гранат прямо среди людской массы. Оттуда слышались нечеловеческие вопли боли и ужаса, которые, странное дело, лишь все больше распаляли желание убивать их еще и еще.
Кто-то начал стрелять «Шмелями» и штурмовыми гранатами, сбоку взревел двигатель БМП, и «бэха» вышла из укрытия, феерично поливая врага трассирующими пулями спаренного и бортового пулеметов.
Полминуты – и в наступающих полетела еще одна «улитка», заставляя их снова рассредоточиться, но уже для того, чтобы ринуться обратно в пустыню. Федосов сменил винтовку на пулемет и теперь молотил духов из «Печенега», громко при этом нецензурно выражаясь в адрес запрещенной в России террористической организации, сторонники которой сейчас падали под его непрерывным огнем.
Паша снова бросился к винтовке, но из-за ярких «люстр» стрелять с ночным прицелом было уже невозможно. Сделав несколько выстрелов открытым прицелом, Шабалин прекратил это занятие – оно, как оказалось, не доставляло никакого удовольствия в сравнении со стрельбой через «ночник».
Накал огня стал спадать. Где-то война еще продолжалась, но на снайперском посту наступило затишье.
– Прогнали, – сказал Денис, вытирая со лба капельки пота. – Эй, снайперы, все живы?
– Я, кажется, жив, – первым отозвался Шабалин.
Снизу и со сторон стали раздаваться голоса, подтверждающие свою жизнестойкость.
В поле снова начали рваться снаряды – артиллерия работала добросовестно, на результат.
Паша посмотрел на часы – с момента начала боя прошло полтора часа, а по ощущениям – словно пять минут.
На посту появился возбужденный Сагитов. Как оказалось, он был ранен, и пока Паша накладывал ему повязку на предплечье, майор коротко рассказал:
– Похоже, они новую тактику испробовали на нас – не группируясь, к означенному времени вышли в указанный район и одновременно атаковали с трех сторон. Поэтому разведка их и проморгала.
– А они по нам разве стреляли? – спросил Шабалин, мотая бинт. – Я, признаться, пока труса праздновал, внимание на это не обратил… да и сейчас ход боя, наверное, не вспомню…
– Стреляли, – кивнул Марат. – Из минометов, из безоткаток, из пулеметов и гранатометов, когда ближе подошли. Но вы молодцы, из агээса грамотно их накрыли перед минным полем. Прямо во как грамотно! И в самый нужный момент! Это их, похоже, и обратило в бегство.
– Я, – сказал Паша, – кажется, еще и из винтовки стрелял…
Марат повернулся и посмотрел на ротного в свете новых «люстр», горящих высоко в небе.
– Первый раз в такой зарубе?
– Первый, – кивнул Шабалин.
– Тогда понятно, – рассмеялся Сагитов. – Со всеми такое бывает.
В этот момент Паша вдруг почувствовал острое желание рассмеяться, но его опередил Стешин, заржав как конь.
Шабалин секунду помедлил и подхватил хохот от всей души…
Глава 12
Отдельные выстрелы еще звучали с разных сторон, но защитники элеватора уже понимали – пик напряжения боя уже прошел, и игиловцы свой наступательный порыв сменили на отступление – не группируясь, чтобы максимально снизить потери от ударов артиллерии, пулеметов и автоматических гранатометов.
– Ура-а-а! – раздалось откуда-то снизу, наверное, с позиции снайперов. – Мочи их!
Перевязав Сагитова, Паша снова сел за прибор наблюдения и стал рассматривать поле прошедшего сражения, отыскивая на нем цели, которые могли бы угрожать гарнизону элеватора. Боевики могли отойти только для того, чтобы перегруппироваться или совершить маневр в обход элеватора, и нужно было оставаться начеку и не проморгать такие действия. На поле боя то тут, то там валялись тела убитых или раненых и обездвиженных боевиков, ползали легкораненые и просто перепуганные боевики, многие, стараясь держаться рассредоточенно, быстро удалялись от элеватора в сторону блокпоста, который уже сверкал бликами стрельбы пулеметов и автоматов. Видать, несладко сейчас было на блокпосту, но им помогали – артиллерия открыла заградительный огонь, отсекая боевикам путь к придорожному «опорнику», и судя по перемещению огневого вала, Шабалин понял, что Мажор продолжает уверенно управлять работой «богов войны».
Удивительное дело, но сейчас Шабалин воспринимал происходящее вполне трезво и рассудительно, без дрожи и трепета, словно с его сознания какой-то невидимой рукой была снята пелена липкого тумана, сотканного из слепого страха за свою жизнь. Еще полчаса назад, в динамике боя, его внимание и разум этим самым страхом были сужены до зеленоватого свечения прицела, в который он смотрел, словно сквозь туннель, спеша выхватить очередной силуэт и нажать на спусковой крючок. Безумство ощущения приближающейся смерти выключило в нем осознанные действия, и как сейчас он понимал, стрельбу из винтовки и выдачу целеуказания гранатометчику он выполнял практически на инстинктах, заложенных в него военным училищем и в процессе всей предыдущей службы. А потом вдруг что-то щелкнуло в голове, и пришло ясное понимание, что смерть ему совершенно безразлична. Неудержимое продвижение численно превосходящих боевиков и абсолютно реальная угроза их прорыва на элеватор не оставляли никаких сомнений в скорейшей героической гибели, и это понимание принесло ему простую и ясную мысль: зачем бояться смерти, когда она уже пришла? Этот фатализм в одно мгновение снял всю скованность и ступор, которые вот-вот грозили полностью овладеть его сознанием, и дал разуму холодный расчет, вернув способность правильно оценивать ситуацию и принимать единственно верные решения.
– Последняя, – сказал Денис, прилаживая к автоматическому гранатомету «улитку» – коробку с 29 осколочными гранатами.
– Обожди пока, – сказал Паша. – Давай-ка лучше винтовками поработаем… больше толку будет.
Разместившись на каремате, Шабалин совсем иначе, нежели полчаса назад, воспринимал свое состояние. То было, что он боролся за свою жизнь с безумной яростью зверя и стрелял, не вспоминая законы снайперского мастерства, лишь с обреченным желанием хоть немного приостановить бегущую к нему смерть. Сейчас же, когда непосредственная угроза гибели миновала и ничто не ввергало в ступор, можно было изменить и подход к стрельбе, начав стрелять вдумчиво, расчетливо, но, конечно, все так же беспощадно.
– «Тяжелые» работают по дальним целям, остальные по раненым духам! – громко крикнул Паша с расчетом, что его услышат все его снайперы, как здесь, на позиции, так и разместившиеся в боевых порядках садыков. – Раненым целиться в голову. Как в гонг!
И секунду подумав, добавил:
– Подтверждайте свою квалификацию! По готовности – огонь!
