– Концерт какой-то, – предположил Стешин. – Ну-ка, Костя, проведай, что там…
Бурман ушел к источнику звука и вскоре вернулся:
– Концерт, точно. Анисимов поет, про вертолеты что-то.
– Кто желает, пошли, послушаем, – предложил Шабалин. – Кто не желает – на охране имущества и места отдыха.
Коля Анисимов стоял на импровизированной сцене из бомботары, в окружении персонала авиабазы, пехоты, военной полиции… еще издали доносилась его песня, ставшая своеобразным гимном ВКС России в Сирии, исполняемая под разрисованную самолетами гитару:
Мы делаем здесь то, чему учились
Все годы на занятьях и ученьях.
Буржуи были против, но случилось —
Мы в деле по прямому назначенью!
Нам в этом небе не до этикета,
Сюда не отдыхать пришли, не в гости.
Мы днем и ночью бомбы и ракеты
Вколачиваем в цели, словно гвозди!
По самому прямому назначенью!
У ног Николая стоял пластиковый стаканчик, из которого торчал на нитке бумажный ярлычок от чайного пакетика. Время от времени Коля вытирал со лба пот, между песнями отпивая из стаканчика, и продолжал, продолжал петь… эмоционально, с чувством, надрывая голосовые связки и нещадно терзая струны.
Шабалин завороженно слушал, открыв для себя автора и исполнителя Колю Анисимова – и слушая, вспоминал убийственную грациозность бомбардировщиков, с демонической неотвратимостью раскатывающих в пыль позиции боевиков.
Горячо – не просто жарко, Отправляю вниз подарки. Удержать попробуй марку Под свинцовым кипятком.
ВПУ как пушка танка. Грохот выстрелов, болтанка, Я как мышь в консервной банке, По которой – молотком!
Работу летчика-штурмовика Коля в своей песне «Грачи прилетели» показывал, как говорится, изнутри. Показывал очень эмоционально – аж дрожь пробирала. Паша поймал себя на мысли, что никогда не задумывался, что происходит в кабине самолета во время выполнения атаки. А ведь по ним с земли в ответ стреляют, и даже иногда сбивают… и каково ему, летчику, там, одному, в одиночку ведущему бой? И каково ему из этого боя возвращаться?
Дальний, ближний, вот бетонка. Парашют мой хлопнет звонко. Зарулю, уйду в сторонку. И меня – не тормошить!
Где-то бой, но это – где-то, А вокруг – такое лето. Техник даст мне сигареты. Эх, ребята, БУДЕМ ЖИТЬ!
Николай поднял над собой гитару. В голове звенело: будем жить…
Вернувшись в палатку, Паша растянулся на койке и по привычке прокручивал в голове события прошедшего дня. Поразмышляв над возможностями, раскрывающимися перед электронной разведкой, он незаметно для себя начал впадать в приятную дремоту, которую не могли прервать даже периодически взлетающие самолеты, невесть куда уносящие «бомбы и ракеты» «вколачивать их в цели, словно гвозди», по самому прямому назначенью.
* * *
Утром, после инструктажа, доводимого до всех старших планируемых колонн, Паша в строго назначенное время вывел свою «нитку» за пределы базы и устремился на юг, вспоминая, каких вкусных куриц они купили по дороге в первый день своего пребывания в этой стране.
График движения был очень плотный, а будучи старшим колонны, Паша чувствовал за собой всю ответственность, и поэтому ароматных кур гриль, которых можно было купить в Тартусе, им пришлось миновать.
– И так уже не укладываемся в график, – перед самим собой оправдывался Шабалин.
Время от времени он по связи выходил на старших машин, предлагая увеличить скорость и сократить дистанции, но это помогало мало – колонна шла хоть и быстро, но не так, как хотелось того Шабалину.
– Барс, – в эфире появился Денис Стешин. – Я тут подумал, что, если меня вдруг разжалуют за какое-нибудь воинское преступление, например, за мародерство, из меня замечательный получится матрос-водитель в ДШБ… – эфир не смог скрыть его хохот.
– Да ладно, – подыграл Паша. – Быть тебе старшим матросом…
По общей связи пришло сообщение, что за Аль-Фиргусом боевики обстреляли колонну и уничтожили машину боевого охранения, вышедшую с блока на помощь, все колонны, следующие по трассе номер тридцать два, были остановлены – пока вертолетчики долбили прилегающие к месту засады окрестности, а саперы не провели инженерную разведку опасных участков.
Паша сверился с картой – до блокпоста, перекрывающего перекресток на Пальмиру, оставалось около десяти километров. Несколько раз связавшись со вторым «Тигром» и БТР, Шабалин напомнил порядок выставления охранения при остановках, порядок действий при обстреле справа, обстреле слева, подрыве первой машины, подрыве в середине колонны. Конечно, он понимал, что проявляет излишнюю суету, но тем не менее – то ли часть ответственности с себя он хотел снять таким образом, то ли действительно удостовериться, что каждый боец знает свой маневр, – он и сам не мог ответить на этот вопрос.
С впереди идущего БТР Стешин доложил, что видит блокпост, на котором стоит много машин.
– Приготовиться к остановке, – сказал в эфир Паша. – Что-то сидеть тут совсем неохота…
Головной БТР, под управлением Стешина, внезапно стал тормозить, отчего вздыбилась корма бронемашины под громкий треск тормозов и истошный человеческий вопль.
Такое резкое торможение говорило только о том, что впереди что-то произошло.
– Задавил кого-то… – выпалил Паша и выругался. – Этого нам еще не хватало. Стой!
«Тигр» остановился, и Паша, прихватив «ВСС», вышел из броневика. БТР уже спокойно стоял и крутил башней – по боевому расчету он должен был прикрывать левый фланг, что он сейчас и выполнял.
– Что там? – крикнул Паша.
Боец, сидящий на БТР, ответил:
– Караульный садык хотел кинуться под колесо, товарищ капитан.
– Кинулся?
– Не успел, совесть замучила, отпрыгнул.
– Вы так своего командира до инфаркта доведете!
Впереди стоял «КамАЗ»-КУНГ с набором непонятного оборудования по всей крыше, далее был точно такой же, как и в колонне Шабалина, БТР-82, еще дальше стоял «Хай-Люкс» с непонятным сооружением в кузове. На БТР сидел военный, по возрасту и уверенному лицу – наверное, полковник, – в модной разгрузке и шлеме «Mich-2000» с гарнитурой на две радиостанции. Паша мог поклясться, что никогда прежде он не видел этого человека, но тот вдруг сказал:
– Здорово, Барс! Как обстановка в зоне ответственности?
– Почему Барс? – недоуменно спросил Паша, остановившись.
– В эфире слышал, ну, и разведпризнаки на шлеме. Нашивку и отсюда видно. Кстати, вы как там, с «Иронией», вопросы решили?
Недоумению Шабалина не было предела, и как любой военный в непонятной обстановке, он представился, заодно решив назвать незнакомца по званию и посмотреть, как он на это отреагирует:
