– Есть на свете бог, – глумился он, стягивая ботинки с убитого. – К гуриям, вообще-то, босиком ходить надо… так что – отдавай, не жадничай!
– Это не арабы, – сказал Валера, рассмотрев трупы. – Европейцы, даром что с бородами. Обыщите карманы – нужны документы, телефоны, радиостанции…
Вскоре перед машиной уже выложили собранные трофеи: оружие, боеприпасы, средства связи и навигации, содержимое разгрузок и рюкзаков, были здесь и сотовые телефоны и даже блокнот с какими-то записями.
Покрутив в руках блокнот, Валера сказал, что отдаст его переводчикам Чинара, чтобы определить его ценность как источника информации.
Боевика, которого уничтожили колесами «КамАЗа», перекрутило и выдавило во все стороны, досматривать его никто не захотел – все сошлись на мысли, что там ничего интересного быть не может.
– Да и шузы Тема себе уже нашел, – сверху съязвил раненый.
Сюрприз ждал их на месте, где Паша вступил в ближний бой: у обоих боевиков были пояса шахидов, и просто чудо, что во время перестрелки их не задели пули. Сфотографировав тела и пояса с разных сторон, их решили уничтожить на месте, для чего Паша использовал обычные гранаты. Перед подрывом Шабалин удовлетворенно отметил для себя, что в обоих боевиков из автомата он попал весьма неплохо – как сказали бы опытные стрелки IPSC, группа попаданий не вышла за пределы «альфы». На самом деле весь бой занял не больше двух секунд, которых, однако, второму боевику хватило для того, чтобы отреагировать на внезапно появившуюся, плохо видимую цель и пустить в нее результативную очередь. Благо, что бронежилет с передней плитой высшей степени защиты защитил Шабалина от неминуемой гибели.
У самих же боевиков Паша нашел в разгрузках советские гранаты «Ф-1», как нельзя лучше подходящие для задуманного. Гранаты были укреплены на поясах со взрывчаткой, чеки были заменены на булавки, к которым был привязан длинный шнур – и из-за укрытия гранаты были приведены в действие. Оба пояса от взрывов гранат тоже сработали, возвестив о себе столбами черного дыма.
Смотреть, что там осталось, никто не захотел.
Один из боевиков, которых Паша расстрелял из «капсулы», оказался жив. Очевидно, у него был пулей перебит позвоночник, и уставшими, но не просящими пощады глазами он смотрел на приближающихся Шабалина и Бушуева.
– Что ты смотришь на меня, тварь позорная? – спросил Артем, наводя на него автомат.
– Шакалы, – тихо ответил боевик.
– О, – удивился Артем. – Из России?
– Давай, убивай же быстрее, – сказал он.
Паша связался с Федяевым:
– Т-тут т-трехсотый, и, п-похоже, с-соотечественник н-наш.
– Может, – спросил Валера, – все-таки «двухсотый»?
Бушуев с готовностью поднял автомат, но Паша отвел ствол в сторону.
– Ч-чинару, м-может, п-пригодится?
– Ну, тащи тогда, – разрешил Федяев. – Я туда не поеду, колеса пробью на этих острых камнях…
Боевику связали руки, хотя, похоже, ими он владеть уже не мог – пуля разрушила позвоночник. Каким усилием воли он еще держался, было непонятно. На нем разрезали одежду и перевязочным пакетом забинтовали сквозное ранение, отягощенное открытым пневмотораксом. Колоть боевику обезболивающее и противошоковое Паша не стал, руководствуясь не злостью и ненавистью к врагу, а только прагматичной командирской рачительностью: тут своим бойцам медикаментов не хватает, с какой стати тратить их на чужих?
Досмотрев убитого и забрав с него оружие, боезапас и кое-какие девайсы, Шабалин увидел на поясе армейский нож, о котором давно мечтал, – австрийский Glock-81 в песочной окраске. Расстегнув пластиковую петлю, на которой он крепился на поясе, Паша перевесил нож на себя, после чего, подхватив раненого, вместе с Бушуевым потащил его к «капсуле».
Пока шли, боевик не проронил ни слова, и лишь когда уже бросили его перед «КамАЗом», он оглядел всех и спросил:
– Кто в меня попал?
– П-пуля, – ответил Паша.
– Пуля хорошо летает.
– Тот случай, – заржал Бушуев, – когда клиент жалуется!
Федяев и Шабалин сдержанно усмехнулись.
Загрузив раненого и собранные трофеи в броневик, двинулись на командный пункт корпуса. На подъезде там уже был выставлен передвижной пост в виде пикапа и трех садыков, которые еще издали начали махать руками.
– Чего им надо? – спросил Федяев, притормаживая. – Ну, взял я машину без спроса, но это же наша машина, российская… или они что, тут в ВАИ играть вздумали?
Паша посмотрел вперед и вдруг увидел, как один из садыков вскидывает автомат, а лобовое стекло «капсулы» вдруг покрывается «жучками», сопровождаемыми громкими хлопками.
– Вот же твари, – вырвалось у Валеры. – Так и машину сломать недолго!
«Капсула» остановилась около пикапа, и Валера, открыв дверь, прыжком выбрался наружу. Смысловое содержание мимики его взбешенного лица не предполагало возникновения языкового барьера в общении с представителями подопечной военной структуры, и понимание такого положения было отражено на бледных лицах сирийских воинов, которые втроем начали жонглировать «Кенвудом», кидая его друг другу в опасении быть низложенными за доклад своему командованию о случившемся обстреле машины российского полковника.
– Ты! – палец Федяева уперся в одного из садыков. – Поймал рацию! Доложил о залете!
Садык что-то пролепетал в радиостанцию, откуда немедленно раздался разъяренный рык вышестоящего руководства, после которого караульный, судя по всему, уже готов был самостоятельно застрелиться.
В этот момент из машины выпрыгнул Паша в разлохмаченном бронежилете, что окончательно расстроило патруль – один из сирийцев, увидев бронежилет, очевидно, провел параллель со своей стрельбой, печально выдохнул, схватился за сердце и обессиленно сел на дорогу.
– Т-ты еще сдохни здесь, – вымученно улыбнулся Паша.
* * *
К намеченному сроку Хулейхиле был взят, зачищен от мелких групп и одиночных боевиков, укреплен блокпостами и опорными пунктами. Подвезенные на тралах бульдозеры сноровисто начали нагребать «сирийские валы» там, где, по мнению командования, был возможен прорыв боевиков.
Назад вернулись наемники, мужики были возбуждены, переговаривались на повышенных тонах, обсуждая свои действия и недочеты во взаимодействии с войсками. Колмыков снова был расстроен, но, увидев на Паше разлохмаченный бронежилет, улыбнулся:
– О, и тебя тоже?
– С-словил вот, – ответил Паша, все еще заикаясь. – В упор п-практически. Метров с сорока, не б-больше.
– В меня тоже попали, – сказал Женя. – Тоже внезапно встретились. Понимаешь, мальчишка совсем, лет пятнадцать. А выстрелил быстрее и точнее. Хорошо, в грудь, в броню прилетело, так бы уже с тобой тут не говорил.
– Большие п-потери? – спросил Паша.
