Он поставил термос с чаем на стол, достал пару кружек и сверток с бутербродами, которые ему сделали на ПХД.
Перекусив, офицеры Генштаба вернулись к расчетам.
– Эффективность средств поражения определяем по формуле… – говорил полковник Угрюмов. – Исходными данными являются количество поражаемых целей, количество, скорострельность и показатели эффективности стрельбы средств поражения, время ведения огня, показатель противодействия противника…
Через полтора часа Шабалин стал счастливым обладателем выверенного и подкрепленного многочисленными расчетами доклада, блистающего военной мудростью и грандиозностью открывающихся перспектив в применении новых форм ведения боевых действий в условиях сирийского предгорья.
– Позвольте-с, – попросил Угрюмов. – Мы этот доклад используем в своей большой работе, в которой анализируем эффективность ведения боевых действий с использованием новых средств разведки, управления и наведения средств поражения.
Паша кивнул.
– Доклад нужно сопроводить фотоотчетом, – подсказал полковник Громов.
– А где же я возьму фото того дня? – удивленно спросил Шабалин.
– Молодой человек, – подсказал Громов. – Берите фотоаппарат и пойдемте за мной…
Паша вытащил из рюкзака ротный цифровик и вслед за полковником вышел из «капсулы».
– Речь идет об огневой позиции «АГС», – сказал полковник. – Сфотографируйте вон тот гранатомет. Сейчас мы на него бойца подсадим…
Возле «АГС» посадили садыка, который выделялся среди остальных сирийцев каской, простреленной в нескольких местах.
– Счастливая, наверное, – предположил полковник, выдерживая строгое выражение лица. – Уже шестой владелец, поди…
Садык радостно закивал. Паша скрывал улыбку, подняв арафатку.
Потом сфотографировали пулеметное гнездо, минное поле, позицию артиллерии, отдельно стоящие БМП и несколько видов предгорья.
– Все это разместите по тексту доклада, между таблиц с расчетами и графиками, – подсказал Громов. – И будет замечательно.
Допив чай, полковники ушли.
– Это операторы из оперативного управления Генерального штаба, – сообщил Ерофеев. – Говорят, они в уме могут рассчитывать армейские и даже фронтовые операции, так что им твой элеваторный замес – легкая разминка.
– Да они там буквально все рассчитали, – развел руками Паша. – Чуть ли не сколько раз каждый боевик ушами успеет хлопнуть, пока в него пули лететь будут.
– Ну, работа у них такая, – ответил Толя. – Зато и зарплата не чета нашей.
Офицеры повздыхали, посетовали на жизнь. Вечером Паша представил Сомову свой доклад. Генерал предложил поменять местами несколько фотографий, после чего разрешил передавать доклад в штаб группировки.
– Операторы мне очень помогли, – признался Шабалин. – Не знаю, чего бы я без них делал.
– Это тебе их боги прислали, – усмехнулся дядя Леша. – Правильные боги.
* * *
В день, предшествующий решающему наступлению, Шабалин со своей тактической группой, состоящей из шести снайперов, пяти спецназовцев и двух ракетчиков, снова расположился на пригорке, с которого «убивали» танк. Разведывательный пост, который все это время оставался там, последние пару дней перестал фиксировать перемещения врага практически на всю глубину наблюдения – чуть ли не вплоть до окраин Эс-Сухнэ.
И тут Паше в голову пришла смелая мысль – внезапным ночным набегом овладеть линией окопов, которую они наблюдали сверху все это время.
– Я бы не советовал, – сказал Ерофеев. – Вон как пикап подлетел на мине. Уверен: там и противопехотных мин полно. Не, ноги еще на пэфээмках поотрывает, потом всю жизнь в каталке проводить что-то мне неохота.
Паша еще какое-то время подергался, но потом успокоился. Ночью посменно вели наблюдение, для чего даже использовали радиолокационную станцию, но перемещений врага не обнаружили. Спали тоже посменно – на карематах, брошенных прямо на землю. С утра началось движение – из тыла на исходные рубежи атаки стали выползать танки и БМП садыков. Артиллерия нанесла огневое поражение назначенных целей, и атака началась. В течение часа танковая рота и батальон мотопехоты продвинулись вперед на три километра, вплотную приблизившись к окраинам Эс-Сухнэ. На ходу они вели огонь по всему, что считали представляющим опасность, и поэтому к основному объекту атаки подошли с изрядно израсходованным боекомплектом. Тут же к ним были направлены транспортные машины. Все это время над войсками носились вертолеты, осуществляя прикрытие с воздуха.
Какой-то взвод был, наконец-то, послан на захват окопов возле сожженного танка, откуда по трем БМП, участвующим в атаке, был открыт огонь из пулеметов. По наблюдениям снайперов, огневых точек было три, но вскоре Ерофеев, наблюдающий за врагом, крикнул:
– Капитан, смотри…
Паша вскинул бинокль и увидел, как метрах в двухстах за линией окопов из-под земли выскочил какой-то человек, сел на мотороллер и уехал. С этого момента огневые точки себя больше не проявляли.
Видно было, как садыки обошли все окопы – без единого выстрела. Потом вернулись в свои БМП и двинулись дальше.
– Нет, ты понял? – смеялся спецназовец. – Один боевик бегал с пулеметом по ходам сообщения, стрелял то с одного, то с другого места, а мы тут думали, что перед нами взводный опорный пункт, не меньше… а потом он прыг на мокик – и был таков!
– Да уж, – ворчал Паша. – У него, поди, и прав на мокик нету… кто-нибудь, позвоните в местную ГАИ!
Вскоре Шабалин получил указание следовать на новое место, только что занятое садыками, и он отдал приказ сворачиваться.
«Капсула», «Тигры» и БТР отряда Шабалина пристроились к очередной транспортной колонне и двинулись вперед. Возле танка ненадолго остановились. Шабалин заглянул внутрь: все было в копоти, в лицо дохнул жуткий запах сгоревшего пластика и резины. Он ожидал увидеть какие-то признаки сгоревших танкистов, но огонь так вылизал внутренности этой стальной коробки, что даже если они там и были, опознать останки было невозможно.
– А вот и головы, по которым мы стреляли ночью с тепловыми прицелами, – сказал Бушуев. – Товарищ капитан, гляньте…
Шабалин подошел к снайперу, стоящему возле простреленной в двух местах жестяной банки, размерами схожей с размерами головы.
– Почему так считаешь? – спросил Паша.
– А вы загляните внутрь… – посоветовал Артем.
Шабалин сделал еще пару шагов и посмотрел внутрь банки. На дне банки лежали камень и каталитическая грелка – точно такая же была у него в детстве, когда он занимался лыжным спортом. С помощью такой грелки он отогревал руки в суровых условиях Заполярья.
– Грелка выдает шестьдесят градусов в течение двенадцати часов, – сказал Паша. – В такой банке она создавала температуру чуть выше температуры человеческого тела. Очень грамотно они нас разводили… по ощущениям было, будто реально человеческую голову наблюдаешь…
