Этой ночью король беспокойно ворочался во сне: ему снились блуждающие по замку воры, хватавшие всё, что попадалось им под руку: свечи и цыплят, ковры и гвозди. А когда вор похитил его королеву, он проснулся в холодном поту и чуть не расплакался, обнаружив, что та мирно спит в своей комнате.
Королеве снилась отшельница: одетая в чёрное женщина с длинными распущенными волосами, сидевшая в кресле посреди своего нового скита, звала королеву к себе, рассказать обо всём, что накопилось у неё на душе.
Граф Волюмнии, слишком много съевший и выпивший за обедом, спал как убитый – хоть и храпел при этом. Никаких снов не витало в его пустой голове. Зато графине снилось, что её коронуют в королевы и теперь она хозяйка замка Корона, и она металась взад-вперёд по нему в поисках швеи, которая сошьёт ей коронационное платье.
– Из золота, чистого золота, – твердила она всем, кто был готов её слушать. – Оно должно быть из чистого золота!
Принцу Джанни снилось, что он гуляет в полях. Слова лились из него, как мягкие капли дождя, которые он собирал и складывал в поэмы. У реки луг внезапно оборвался, ветерок подхватил его и легко перенёс на другой берег. Стоявшая там крестьянка сказала ему, что его слова подобны бриллиантам. Она не знала, что он наследный принц, и думала, что он поэт.
Принцесса Фабриция видела во сне, как шёлковые и гипюровые платья вылетают из её окна и плывут по воздуху. У неё не осталось никакой одежды, кроме грубого льняного халата. В окно принцесса увидела юношу на золотом коне. «Кто я?» – прокричала она ему, но он отвернулся. Он не знал.
Принц Вито в своём сне выехал за ворота замка на белом жеребце и поскакал по холмам в погоне за вором. Его блистающий в лунном свете меч рассёк воздух. «Тебе не сбежать от меня!» – крикнул принц тёмной фигуре впереди него. «Вор! Вор!» – слова принца Вито разорвали его сон и, вылетев в окно, огласили двор, влетая в уши королевских стражников, стоявших в карауле.
– Вор? Кто-то крикнул «вор»! – стражники, не разобравшись, что это кричит во сне принц Вито, встрепенулись и забегали по замку, заглядывая во все покои. Другие, вскочив на лошадей, прочёсывали территорию замка, а третьи в поисках вора галопом умчались за ворота.
Короля и королеву разбудили, чтобы предупредить об опасности.
– Соберите детей! – приказала королева, накидывая на себя пеньюар. – Приведите их сюда. Ах, Гвидо!
Король, вырванный из собственного сна о ворах, был растерян. Может, это ему всё ещё снится? Он ненавидел просыпаться как король – быть тем, кому следует принимать решения. Он не знал, что сказать.
– Ммм… схватить этого вора! – приказал он. – Поймайте его! – Король подумал, что это самое разумное, что можно сделать. Что ещё говорить?
Граф и графиня Волюмнии прижались друг к другу, трясясь от ужаса.
– Мы должны уехать отсюда, – сказала графиня. Её подбородок дрожал.
Граф был того же мнения:
– Да-да. Утром первым же делом…
– В своё оправдание мы скажем…
– Это не должно выглядеть слишком внезапно…
– Нет-нет: мы глубоко сожалеем…
– Мы искренне огорчены…
– Да, что-то в этом роде, – кивнула графиня, и они откинулись на подушки, не в силах больше заснуть и, прижимаясь друг к другу, вздрагивали, прислушиваясь к топоту стражников, сновавших вверх-вниз по коридорам.
Глава 24
Вторжение
В самый тёмный час ночи лавочник Пангини был внезапно разбужен яростным стуком в дверь.
– А? Что? Ну-ка, вы, грязные насекомые, гляньте, что там случилось? – лавочник Пангини был озадачен. Что за идиот устроил этот гвалт?
Пии снились кошки синьоры Ферелли. Они говорили с ней по-человечески. «Следуй за нами», – сказали они ей, и она пошла за ними по тёмному переулку. Энцио во сне ел тёмно-красный перец чили, и язык горел от его остроты.
– Открывай! – проревел голос за дверью.
Энцио бросился к двери. Со сна он даже не успел испугаться, решив, что у кого-нибудь, наверное, что-то случилось: попал в беду, поранился или заболел.
Королевский стражник вошёл в комнату. Его лицо было сурово, а глаза внимательно осматривали помещение. Мечом он отодвинул грубую ткань, закрывавшую угол, в котором спали Пия и Энцио. Пия вцепилась в одеяло, пытаясь натянуть его на себя посильнее.
– Что? – спросила она. – Что вам надо? – Её охватил стыд: она была уверена, что король узнал, что это они нашли кожаный кошель, но чувство вины в ней смешивалось с гневом на бесцеремонность этого стражника, уверенного, что он имеет право врываться, куда пожелает, и пугать людей, сколько вздумается.
Кинувшись в противоположный угол, королевский стражник отдёрнул занавеску, за которой лавочник Пангини пытался попасть ногами в брюки. Тот испуганно поднял руки, словно сдаваясь.
– Что вам нужно? В чём мы провинились?
Королевский стражник нахмурился:
– Вор бродит на свободе.
– Мы слышали, – ответил лавочник.
– Нет, ещё один. Сегодня ночью. Ты никого не видел? Может, ты прячешь кого-нибудь?
– Нет-нет: здесь только я и эти грязные насекомые.
Не сказав больше ни слова, стражник повернулся и вышел. Лавочник вышел на середину комнаты. Кривой шрам на его лице побледнел, а бочкообразный живот под наспех натянутой рубашкой заходил ходуном. Он схватил со стола кожаную плётку и изо всех сил хлестнул ею по стулу.
– Вот гадость! Бараны! Рррррр! – он пытался найти слова, чтобы выразить, как он зол. – Врываются тут! Прячу! Ещё чего!
Глава 25
Решение
Дождь заливал грязные деревенские улицы, прибивая клубы пыли. Потоки воды лились по дорожкам и заполняли ямы. Затяжной ливень и ветер поработали над деревней так, что некоторые маленькие хижины вовсе смыло. Тёмные облака, готовые вот-вот пролиться новым дождём, висели совсем низко над горизонтом.
Пия проснулась на рассвете, хотя от грозовых облаков на улице было темнее обычного, и утренний свет гораздо скупее просачивался сквозь дверные щели. Спать она не могла: её мысли вновь и вновь возвращались к ночному вторжению королевского стражника.
– Энцио, – окликнула она брата. – Энцио, проснись. Слушай… Ты слушаешь?
Заспанный и рассеянный спросонок Энцио заморгал.
– Я уже почти проснулся, – ответил он.
– Слушай. Нам надо сегодня обязательно повидать синьору Ферелли. Мы должны избавиться от этого кошеля. Как ты думаешь?
Слова сестры воскресили в Энцио события этой ночи. Он был бы счастлив избавиться от их находки, и чем скорее – тем лучше.
