Киа переполняло изумление: надо же, у кого-то такая большая коллекция редких перьев, что ему не жалко поделиться!
Старый мамин справочник она читать не могла, а потому не знала названий большинства птиц и насекомых, вот и называла их по-своему. И, не умея писать, Киа придумала способ помечать образцы в своей коллекции. Ее художественный талант окреп, теперь она могла нарисовать все что угодно, карандашом или красками. Цветными мелками и акварелью из “Кресса” рисовала она птиц, насекомых и раковины на бумажных пакетах и к каждому экземпляру коллекции прилагала рисунок.
В тот вечер она не поскупилась, зажгла сразу две свечи и поставила в блюдца на кухонном столе, чтобы получше разглядеть перо фаэтона, передать на бумаге все оттенки белого.
* * *
Больше недели не появлялось на пне новых перышек. Несколько раз на дню приходила Киа на поляну, с опаской глядела, прячась в папоротниках, – и ничего. И однажды, против обыкновения, она весь день просидела в хижине.
Все собиралась фасоль к ужину замочить, но так до самого вечера и не собралась.
Киа прошлась по кухне, порылась в буфете, побарабанила пальцами по столу. Хотела сесть рисовать, но передумала. И опять пошла к пню.
Еще издали разглядела она длинное полосатое рулевое перо дикой индейки. И сразу повеселела. Индейки – ее любимицы. Однажды она видела, как целая дюжина птенцов на ходу забилась к матери под крылья, потом несколько индюшат вывалились и припустили вдогонку.
А около года назад, гуляя в сосновой рощице, Киа услышала гвалт. Дикие индейки – штук пятнадцать, в основном самки – сбились кучей и что-то клевали; Киа показалось – замызганную тряпку. Они топтались, поднимая пыль, и пыльные облачка затянули птиц до самых макушек. Киа подкралась поближе. На земле лежала самка, а собратья по стае клевали и царапали ей шею и голову. Крылья были у нее в колючках, перья торчали в стороны, и взлететь она больше не могла. Джоди когда-то рассказывал, что птица, не похожая на других – обезображенная, раненая, – становится приманкой для хищников, и своя же стая ее убивает: уж лучше так, чем если прилетит орел и кого-то из них утащит.
Крупная самка трепала калеку большими когтистыми лапами, потом пригвоздила к земле, а другая принялась клевать ее в голую шею и голову. Та верещала, глядя дикими глазами на товарок, терзавших ее.
Киа, размахивая руками, выскочила на поляну.
– Эй, вы что? А ну пошли! Кыш!
Индейки разбежались по кустам, хлопая крыльями, а две вспорхнули на дуб. Но Киа опоздала. Индейка неподвижно лежала с открытыми глазами. Из свернутой дряблой шеи текла на землю кровь.
– Кыш, пошли вон! – Киа разогнала последних птиц, те упорхнули прочь – дело сделано. Киа склонилась над мертвой птицей, прикрыла ей глаза листом платана.
В тот вечер, после встречи с индейками, поужинав горбушкой кукурузного хлеба с фасолью, Киа легла в постель на веранде и стала ждать, когда луна посеребрит лагуну. Вдруг из леса донеслись голоса, все ближе и ближе. Возбужденные, писклявые. Не мужские, мальчишеские. Киа вскочила. Дверь в доме всего одна. Скорей отсюда – или они застанут ее здесь, в постели. Бесшумно, точно мышь, шмыгнула она к двери, но тут замерцали свечи, заметались по стенам тени. Поздно.
Все громче голоса:
– Вот и мы, Болотная Девчонка!
– Эй, ты здесь? Мисс Человекообезьяна!
– Покажи зубы! Покажи нам свой кустик!
Раскаты смеха.
Киа нырнула за выступ стены на веранде, а шаги все приближались. Зловеще мерцали огоньки свечей и вдруг погасли, и пятеро мальчишек, лет тринадцати-четырнадцати, бросились через двор к хижине. Молча взбежали на крыльцо, забарабанили в дверь.
Каждый стук как удар в сердце индейки.
Киа, вжавшись в стену, едва не заплакала, но сдержалась, затаила дыхание. Выломать дверь им ничего не стоит, поднажмут – и готово.
Но они соскочили с крыльца и унеслись обратно в чащу, визжа и улюлюкая от радости – мол, не испугались Волчьего племени, Болотной Девчонки, которая не знает, как пишется “кот”! Они скрылись во тьме, спеша в знакомые безопасные места, и долго еще долетали из леса их голоса и смех, мерцали в чаще огоньки свечей. А Киа сидела в мертвой тишине, глядя в темноту. И сгорала от стыда.
С тех пор при каждой встрече с дикими индейками Киа вспоминала тот день, но перу на пне все равно обрадовалась. Значит, игра продолжается.
14
Красные волокна
1969
Душным утром в воздухе висела дымка – ни неба, ни моря не видать. На выходе из полицейского участка Джо столкнулся с Эдом, тот только что вылез из патрульного пикапа.
– Сюда, шериф! Готовы результаты экспертизы по делу Чеза Эндрюса. Ну и жарища внутри, будто кабан надышал! – И устремился к огромному дубу, чьи узловатые корни буравили землю, словно гигантские кулачищи.
Шериф последовал за ним, с хрустом давя желуди; оба укрылись в тени, подставив лица морскому бризу.
Джо принялся читать вслух:
– “Гематомы на теле, обширные внутренние повреждения от падения с высоты”. – Он поглядел на шерифа: – Чез и вправду ударился затылком о брус, волосы и кровь принадлежат ему. Травма черепа серьезная, но не смертельная. Получается, умер на месте, тело не перемещали. Доказательства – кровь и волосы на брусе. “Причина смерти: удар по голове, повреждение теменной и затылочной доли головного мозга, перелом позвоночника”. Это от падения с высоты.
– Значит, кто-то в самом деле и следы уничтожил, и отпечатки пальцев. Что-нибудь еще?
– Да. На его куртке обнаружены посторонние волокна. Красная шерсть, не с его одежды. Вот образец. – Шериф показал небольшой пластиковый пакетик.
Оба разглядывали мягкие красные ворсинки, примятые пакетом, похожие на паутину.
– Значит, шерсть. Может быть, свитер, шарф или шапка, – предположил Джо.
– Рубашка, юбка, носки, кепка. Да черт его знает, что угодно. Наше дело – найти.
15
Игра
1960
На другой день, ближе к полудню, Киа приблизилась к пню – осторожно, молитвенно сложив ладони. Никаких перьев на пне не было. Киа закусила губу. Ну конечно! Надо и мне что-нибудь для него оставить.
Она достала из кармана утреннюю находку – рулевое перо молодого белоголового орлана. Только настоящий знаток птиц признает в этом невзрачном пегом пере орлиное. Трехлетка, еще не сменил оперение на взрослое. Не такая редкость, как перо фаэтона, но тоже ценная находка. Киа бережно положила перо на пень, придавила камнем, чтобы не унесло ветром.
В ту ночь она лежала в своей постели на веранде, сунув руку под щеку, и робко улыбалась. Родные ее бросили одну на болоте, а кто-то чужой приходит, оставляет ей подарки. Ее снедала тревога, но чем больше она думала, тем больше убеждалась, что вряд ли у парня худое на уме. Если человек любит птиц, наверняка он добрый.
