Дитрих обернулась на скрип и замолкла на полуслове. Взгляд обжег раскаленным железом, и я поспешила уставиться в пол, отметив мимоходом в уме, что рядом с магиней стоит Нильс Бернарду и трясется, как травинка перед грозой. Извинения застряли в горле. Хорошо хоть Агнии хватило мозгов пробубнить их под нос. Для Дитрих, разумеется, наши сожаления ничего не значили. Если уж полноценному досталось, полуцветам на милость рассчитывать не приходилось.
— Никакого уважения к древнему магическому колледжу, — процедила магиня яростно. — Кем вы себя возомнили? Полноправными ученицами? Вынуждена разочаровать. Вы — никто. Ошибка магии.
Дитрих замолчала и прошла вдоль парт, о чем-то сосредоточенно раздумывая.
— Сядьте на место, — велела она Агнии и Нильсу. — А ты, — темные глаза плотоядно блеснули, — останься. Мы обсудим, что такое полуцветы. Ты станешь отличным наглядным пособием.
Зловещая интонация Дитрих встревожила учеников. Никто не посмел смеяться. Себе дороже. Колючие взгляды приковались к моему лицу. Но я спрятала волнение. Не дождутся! Главное, чтобы злость не хлынула. Вряд ли стерве-преподавательнице улыбается подкоптить бледную кожу.
— Цветовая магия, — протянула Дитрих мечтательно. — В ней срыто пламя. Не такое, что извергают огневики. Иное. Мощное. Живущее внутри магов и питающее каждого из нас силой. Обычно оно невидимо, но при определенных обстоятельствах пламя можно разглядеть. Или его искры. Два однородных пламени способны породить третье — живое, яркое, насыщенное. Настоящее. Но, когда встречаются несовместимые цветовые огни, происходит сбой. Они в силах подарить жизнь, но сосуд не наполняется истинным пламенем, а лишь его отголосками, тенями. Называйте, как ходите. Главное, такая жизнь взята взаймы, она не в состоянии передать магический огонь дальше.
Класс поглотила тишина, словно огромное животное, вроде кита, утянуло всех в прожорливую глотку, оставив все звуки снаружи. Но я физически ощущала волны усилившейся неприязни. Да, мы и раньше знали, что полуцветы несовместимы, бесплодны и часто извергают неправильную магию. Однако монолог Дитрих о пламени перевел отношение ко мне подобным на новый уровень, но не вверх, а вниз — еще на несколько ступенек.
— Каково быть пустышкой? — спросила магиня проникновенно, просвечивая меня презрительным взглядом.
Самым правильным было смолчать. Но я равнодушно передернула плечами.
— Любой опыт субъективен.
Полноценные ахнули. Агния с Лианом тоже, а Шем и вовсе едва не свалился со стула с перепуга. Дитрих дернулась. Она с удовольствием бы влепила мне пощечину. Однако предпочла не унижаться, накидываясь на ублюдка.
— Я не зря упоминала наглядную демонстрацию, — объявила мстительно. — Смотрите.
Магиня выставила вперед руку — ладонью вверх — и зашептала заклинание на мертвом языке, который преподавался на старших курсах избранным студентам. Тем, кто изучал особые подвиды темной магии. Он поддавался не всем. Большинство магов слышали не слова, а пугающие шипящие звуки, видели в книгах пустые страницы вместо строк. Вот и сейчас ученики задышали часто-часто от волнения. Кто-то не удержался от панического замечания: «натуральная змея», подразумевая, разумеется, не саму Дитрих, а издаваемые ею звуки.
Лишь я уставилась на преподавательницу бараном. Никакого шипения. С ее губ лилась связная речь. Я не могла разобрать отдельных слов, но общий смысл улавливала четко, словно кто-то впечатывал его в мой разум. Магиня призывала цветовое пламя, умасливала его дифирамбами и умоляла явиться взору собравшихся. Пламя откликнулось. Не сразу, будто тянуло время, наслаждаясь приторными похвалами. Но насытившись, подарило черно-красные искры, вылетевшие из ладони Дитрих.
— Вот и доказательство! — воскликнула магиня. — Я — настоящий маг!
Ученики зааплодировали, а я с трудом сдержала рвотный рефлекс. Ну и пусть мне не светят цветовые искры «истинного пламени», и я без огня траву на расстоянии нескольких десятков метров выжигаю!
— Твоя очередь, полуцвет, — осклабилась в ухмылке Дитрих. — Протяни ладонь.
Я не посмела ослушаться. Сама нарвалась на неприятности. Точнее, нарвалась Агния. Но раз я по собственной воле осталась с ней в коридоре, надо вытерпеть экзекуцию и чужое злорадство.
Вновь зазвучал мертвый язык. Все те же увещевания и хвалебные речи. Я стояла лицом к классу, но от большинства любопытных глаз меня закрывала Дитрих. Магиня взирала насмешливо, наслаждаясь моей никчемностью и «пустотой». Упивалась собственным превосходством.
Всё изменилось вмиг. Зрачки глубоких небесных глаз преподавательницы расширились, речь оборвалась. Но я почувствовала ЭТО еще раньше. Первым потеплел затылок, от него горячая волна побежала дальше — к вытянутой ладони, к самым кончикам пальцев. Я перевела на них изумленный взгляд и едва сдержала крик. Нет, я не увидела ярких искр, сыплющихся вниз, как у магини. Но по коже пробежали тонкие молнии. Едва заметные, черно-синие.
— Сядь на место! — приказала Дитрих прежде, чем молнии заметил кто-то еще. В голосе вместе с яростью прозвучал страх.
Дважды повторять не требовалось. Я миновала грань, отделяющую угол полуцветов от полноценных магов со скоростью прыткого зайца, не понимая, что сейчас приключилось. Плюхнулась рядом с Шемом, не смея глядеть на стерву-магиню.
Но она быстро взяла себя в руки.
— Продолжим урок. Что касается опоздавших, завтра вас ждет отработка наказания в кабинете мэтра Шаадея. Не сомневаюсь, он обрадуется помощникам. Это и вас касается, Нильс Бернарду. Появление в классе даже на секунду позже меня неприемлемо.
Я покосилась на проштрафившегося мальчишку. Но не заметила и намека на огорчение. На бледном лице застыла печать обреченности. Кажется, наказание Дитрих стало наименьшей из его проблем.
Глава 8. Ночь духа
Я весь день украдкой рассматривала ладони. И на оставшихся уроках, и во время обеда в секторе полуцветов, и в классе мэтра Шаадея, куда мы с Агнией и мальчишкой Нильсом явились отрабатывать наказание. Ладони, как ладони. Исчерченные линиями и не столь изнеженные, как у многих учениц. И всё же особенные, показавшие подобие цветовых искр.
Невозможно, но факт. Я сама это видела. Как и стерва Дитрих.
— Чего копаешься? — спросила Агния сердито. — По-прежнему не жалеешь, что осталась со мной в коридоре?
— Не жалею, — буркнула я и снова взялась за серебряный нож.
Потрошить рыб ради икры не самое приятное занятие на свете, но сама виновата. Хорошо хоть мэтр Шаадей, озаботивший нас троих «важным» делом, не стоял над душой. Пообещал вернуться к девяти вечера, объявив, что, если не разделаемся с парой бочек к этому времени, продолжим завтра. Агнию такой вариант не устроил, и она принялась за дело с рвением лучшей ученицы. Я копалась, от запаха рыбьих потрохов мутило — того гляди, наизнанку вывернет.
От Нильса, нарочно севшего от нас на расстоянии, прока было еще меньше. Он не привык марать руки, его нож не резал, а гладил белые брюха рыбин, и с каждой он возился минут пятнадцать. К тому же, мысли его витали точно не здесь. Отсутствующий взгляд и тяжкие вздохи подтверждали мою гипотезу о неприятностях, в которые загремел полноценный мальчишка. Впрочем, мне-то какое дело?
