Международный, без преувеличения мировой успех «Шерлока Холмса» доказывает – Британия и впрямь передовая страна мира. Ее ведущий писатель нашел и показал то, чего больше всего боятся люди и тогдашнего, и современного высшего и среднего классов. Показал на примере людей, первыми в мире начавшими жить в капиталистическом обществе. В обществе, где для денег предают и убивают. Где ради материального преуспевания члены одной семьи идут на убийства друг друга.
У сэра Артура, при всей его любви к мистике, демонический пес оказался не пришельцем из ада, а способом брата и племянника убить родного дядю и двоюродного брата. Мораль – бойся не потусторонних чудищ. Бойся брата, соседа, партнера. Силы зла царят безраздельно не на болотах Дартмура, а в головах окружающих.
Это самое сильное, о чем написал сэр Артур Конан Дойль – что бы он сам ни думал по этому поводу.
Послесловие третье: как в России переводили и читали сочинения сэра Артура
В России на протяжении по меньшей мере ста лет очень последовательно делали одно и то же:
– переводили лучшие произведения британских классиков;
– не снабжали их никакими комментариями;
– читали их без всякого анализа;
– никак не соотносили написанное с известными историческими реалиями.
В результате в головах у россиян возникал крайне идеализированный, предельно оторванный от реальности образ страны, народа, эпохи.
Это дополнялось глубоким убеждением, что Россия – младшая, причем отсталая сестра стран Запада и должна у нее всячески учиться.
Из буквально тысяч романов, пьес, рассказов и повестей, написанных сэром Артуром и сегодня переведена хорошо если четвертая часть. Россияне, жившие в 1890–1990 знали от силы 10 процентов его наследия. Что переводилось? Конечно же, самое лучшее.
Как переводилось? Конечно же, идеализировано.
Как это читалось? Не вникая в суть.
Как и всякое литературное произведение, «Приключения Шерлока Холмса» можно читать, не очень вдумываясь в смысл. Просто «глотать» содержание, и все.
Увлекательнее, но и труднее использовать книгу как исторический источник… Только для этого потребуется не только прочитать сэра Артура. Потребуется еще и понять, что же именно он написал.
Читая сэра Артура, можно просто улыбнуться появлению оборванных уличных мальчишек, которым не место в приличном доме, а можно задать себе вопрос: почему оказались на улице эти полудети, что они едят и пьют? Почему они так оборваны? Каким может быть будущее этих подростков и продолжительно ли оно, это будущее?
Не менее интересные вопросы можно задать практически о любом из персонажей Дойля, включая и самого Шерлока Холмса. Некоторые из этих вопросов я попытался задавать в этой книге… Но их, разумеется, следует задать намного больше.
Даже если ничего не знать о том, в каком обществе жили герои «Шерлока Холмса», из самих текстов рассказов встает мир, в котором жить не хочется и страшно. Не видеть этого можно только в одном случае: если твердо знать, что западный мир вообще и Британия в частности находится в центре цивилизации (вероятно, и в центре Вселенной).
Послесловие последнее: Британия литературная и реальная
В каждом поколении россиян есть свои англофилы. Англофилом был помещик Муромский, который «развел он английский сад, на который тратил почти все остальные доходы. Конюхи его были одеты английскими жокеями. У дочери его была мадам англичанка. Поля свои обрабатывал он по английской методе»
[430].
В каждом поколении россиян некоторые начинают общаться с реальными англичанами и обнаруживают, что они сами относятся к своей стране намного менее восторженно, чем англофилы.
Пушкин описывает и это: некий встреченный им англичанин утверждает – в сравнении с Англией в России живут очень богато и свободно. Не бывали в Англии? «Так вы не видали оттенков подлости, отличающих у нас один класс от другого. Вы не видали раболепного maintien (то есть преклонения – примеч. А. Б.) Нижней каморы перед Верхней; джентльменства перед аристокрацией; купечества перед джентльменством; бедности перед богатством; повиновения перед властию…»
[431].
Пушкин придумал своего английского собеседника? Не похоже… В книге английского путешественника К. Ф. Френкленда, посетившего Россию в 1830–1831 годах, сохранилась запись его беседы с Пушкиным.
В более позднем издании сочинений Александра Сергеевича есть почти такой же текст, только уже не от имени англичанина: «Прочтите жалобы английских фабричных работников – волоса встанут дыбом. Сколько отвратительных истязаний, непонятных мучений! Какое холодное варварство с одной стороны, с другой – какая страшная бедность! Вы подумаете, что дело идет о строении фараоновых пирамид, о евреях, работающих под бичами египтян. Совсем нет: дело идет об сукнах г-на Шмидта или об иголках г-на Томпсона. В России нет ничего подобного.
И заметьте, что все это не есть злоупотребления, но происходит в строгих пределах закона. Кажется, нет в мире несчастнее английского работника – что хуже его жребия? Но посмотрите, что делается при изобретении новой машины, вдруг избавляющей от каторжной работы тысяч пять или десять народу и лишающей их последнего средства к пропитанию…
У нас нет ничего подобного. Повинности вообще не тягостны. Подушная платится миром. Оброк не разорителен (кроме в близости Москвы и Петербурга, где разнообразие оборотов промышленности умножает корыстолюбие владельцев). Во всей России помещик, наложив оброк, оставляет на произвол своему крестьянину доставать оный, как и где он хочет. Крестьянин промышляет, чем вздумает, и уходит иногда за 2000 верст вырабатывать себе деньгу. Я не знаю во всей Европе народа, которому было бы дано более простору действовать.
Взгляните на русского крестьянина. Есть ли и тень рабского уничижения в его поступи и речи? О его смелости и смышлености и говорить нечего. Переимчивость его известна. Проворство и ловкость удивительны. Путешественники ездят из края в край по России, не зная ни одного слова вашего языка, и везде их понимают, исполняют их требования, заключают условия; никогда не встречал я между ими ни то, что соседи наши называют un badoud, никогда не замечал в них ни грубого удивления, ни невежественного презрения к чужому».
И далее: «В России нет человека, который бы не имел своего собственного жилища. Нищий, уходя скитаться по миру, оставляет свою избу. Этого нет в чужих краях. Иметь корову везде в Европе есть признак роскоши. У нас не иметь коровы есть признак ужасной бедности. Наш крестьянин опрятен по привычке и по правилу: каждую субботу ходит он в баню; умывается несколько раз в день»
[432].
