И далее: «Да у вас готов ответ на любой сложный вопрос, – в голосе инспектора слышалось восхищение. – Одного я не могу понять: к нам он не мог не обратиться, но зачем пошел к вам?
– Из чистого бахвальства! – ответил Холмс. – Он мнил себя умником, раздувался от уверенности в себе и вообразил, будто его никому не побить. А потом он смог бы сказать недоверчивому соседу: "Посмотрите – чего я только ни предпринимал! Я обратился не только в полицию, но даже к Шерлоку Холмсу".
Инспектор рассмеялся.
– Придется простить вам это "даже", мистер Холмс, – сказал он. – Такой виртуозной работы я не припомню».
Сам Дойль не раз помогал полиции как врач и как человек, использовавший этот самый дедуктивный метод. Но себя он вывел как милого, приятного и мужественного, но очень ограниченного доктора Ватсона. Который годится в основном для того, чтобы задавать глупые вопросы и получать на них умные ответы Шерлока Холмса.
Этот культ гениального любителя – не первый и не последний случай, когда Дойль отнюдь не идет вразрез с общественными предрассудками. Вряд ли он сознательно подделывается под представления массового англичанина… Более вероятно, что автор эти предрассудки разделяет.
Так же поступят и другие английские писатели.
Агата Кристи моложе Артура Конан Дойля на полвека – она родилась в 1890 году. Но и у нее детектив-любитель, старая дева мисс Марпл, живущая в деревне в собственном доме, учит полицию, как надо работать.
Чарльз Перси Сноу (1905–1980) годится Дойлю по крайней мере во внуки… Но и он тоже выводит гениального детектива-любителя, дипломата Финбоу, который и раскрывает преступление. А сержант уголовной полиции Алоиз Берелл показан румяным дурачком, не способным понять самые очевидные вещи
[129].
С чем бы мы не столкнулись, почти на уровне инстинкта мы пытаемся иметь дело со специалистами. Так же точно англичанин попытается понять, не чем вы зарабатываете, а чем же вы увлечены. Если вы ему понравитесь, попытается дружить с вами именно на базе общего хобби. В трудных случаях жизни найти «подходящего» любителя кажется ему просто счастьем.
Профессиональная работа – скучная проза, которой приходиться заниматься для денег. Хобби – увлекательное, престижное занятие того, у кого и так достаточно средств. Это то, чего вы делать не обязаны, что вы выбрали сами.
Основы массовой психологии
Климат, природа Британии сформировали тип если не физически сильного, то выносливого, неприхотливого и упрямого человека. Англичанин веками учился упорно вгрызаться в неподатливую землю, выращивать упрямую скотину, править утлые лодки в свинцовое северное море. Физически хилые, трусливые и глупые не выживали.
Переселившиеся на заливаемый дождями, туманный и ветреный остров учились (и научились) противостоять ветру, дождю и туману. Англичанин уверен: работать надо как можно лучше, упорнее, дольше, непреклоннее.
История Британии сформировала законченного индивидуалиста. Это тип человека, привыкшего ни на кого не полагаться, решать свои проблемы самостоятельно. Все – сами по себе. Все – индивидуумы. Общины нет. Корпорация – объединение тех, у кого частные дела решены сходным образом. У каждого свое собственное дело, собственное отношение к обществу и государству.
В беде мало кто поможет. Если поможет – спасибо, но полагаться нужно только на самого себя.
Успех – это только твой успех. Захотел поделиться – делись, но не жди ответа, не рассчитывай, что добрый поступок припомнят.
Англия – это колоссальная диаспора, числом десятки миллионов человек. Сохранилась старая легенда: некий лодочник очень радовался победе протестантов на реке Бойн в 1690 году. Поздравлял переправляющихся, ликовал. На что ему сказал некий аристократ (молва называет и герцога Герефорда, и герцога Норфолка… истинный автор не известен):
– Ты-то чему радуешься? Ведь ты как был, так и останешься лодочником.
Действительно… Какой смысл радоваться событию, которое никак не изменит твою лично жизнь? Правь лодкой, человек, собирай мелкие монетки.
Русская эмиграция, русское белое движение не раз сталкивалось с этим. С одной стороны, англичане надежны. Сказали – сделают. Верят на слово, но если обманешь – перестанут с тобой вести дела и даже тебя замечать. С другой стороны, в частной жизни не надо на них рассчитывать. Вроде – друзья. Вроде – вместе. Но в критической ситуации каждый поступает, как ему выгодно или удобно, без оглядки на соседа. Не помогает.
Многие русские белогвардейцы в Китае ждали, что после вторжения японцев (1937) английские друзья помогут им перебраться в Европу. Не дождались. Англичане уезжали, весело махая оставшимся на берегу россиянам. Каждый пользуется тем, чем может, каждый в этом мире за себя.
Находясь в Англии, следует всеми силами избегать вторжения в частную жизнь. В автобусе или в метро не надо спрашивать – выходит ли человек на следующей остановке. Это почти что вторжение в частную жизнь. Надо сказать ему: «Я выхожу». Естественно, он пропустит вас.
Если заблудился в английском городе – англичане охотно тебе помогут. Но развивать любые личные темы с помогающими не надо. У них своя жизнь, не влезай.
Частная жизнь прежде всего. Поразительно, с каким мужеством и упорством англичане строят эту самую частную жизнь! Они привыкли, что за жизнь нужно бороться. В их книгах и фильмах век от века показывали людей, смертным боем бьющихся за свое личное преуспевание.
Для россиянина сверхнапряжение, героизм как-то не очень реальны без пафоса чего-то большего, чем индивидуальная судьба: защита Отечества, служение чему-то высшему. Англичанин может быть не менее героичен в служении чему-то большему, чем он сам, – если таковы его убеждения. Британские солдаты явили пример массового героизма во время обеих мировых войн.
Но в частной жизни россияне слабее. Мы просто не видим оснований так же жестко и цепко воевать за то, что нужно только нам самим. А англичане за себя бороться будут.
С этим вполне уживается нелюбовь к тому, что англичане называют «крысиными гонками»: к приложению слишком больших усилий к карьере или стяжанию богатств. Частная жизнь включает ведь и быт, и хобби.
Надо иметь время на коллекционирование открыток, на посидеть в пабе, на прогулку по парку. Если только зарабатывать деньги, это обеднит частную жизнь.
Классовая система, среди прочего, основывается на принятии того, что есть. Я принадлежу к низшему среднему классу? И хорошо. Это мое, моя частная судьба.
Отношение к собственности у них совершенно другое. Не надо просить у англичанина его вещи. Скорее всего, он даст вам свою удочку или портфель… Но вы тут же перестанете быть для него тем, что китайцы называют «человек моего закона». Иностранцу прощается нарушение правил – на то он и иностранец, существо странное и несколько неполноценное. Но лучше правил все-таки не нарушать.
