Они обладают многими странными способностями, в том числе и способностью принимать разные облики – от крохотных крылатых девушек до гигантских волков.
Джиннов часто отождествляют с европейскими бесами… Что глубоко неверно. Бесами – шайтанами в исламском мире признаются только те джинны, которые отвергли проповедь ислама и сознательно выбрали поклонение Сатане.
Мусульмане последовательнее христиан считают джиннов «параллельным человечеством»: к ним обращена проповедь, они выбирают добро или зло, их будут судить на Последнем суде как разумных существ обладающих умом и волей.
Проповедь же святого Патрика, крестителя кельтов в V веке, обращенная к фейри, решительно невозможна. При том, что случаи крещения фей-фейри известны. Значит, у них есть душа?
Поверья и наука
Я не буду утверждать ни того, что существуют феи, гномы и джинны, ни того, что их нет. Серьезный ученый не должен верить или не верить во что бы то ни было. Ученому следует опираться на факты, а факты в данном случае противоречивы и невнятны.
Главное – в иной народец, живший ДО людей, традиционно верили совершенно серьезно – от Индии до Ирландии. Их существование было вполне очевидно для большинства людей даже в XVII–XIX веках, когда уже существовала наука в современном понимании термина.
Были, конечно, попытки дать рациональное объяснение вере в эльфов и в фейри. Кельты вторглись на Британские острова сначала в IX веке до Р. X., потом – новой волной – в IV–V веках до Р.Х. Новая волна переселенцев загнала на север, в будущую Шотландию, пиктов – они говорили и на кельтском языке, и на каком-то доиндоевропейском.
О населении Британских островов до кельтов мало что известно. Версия некоторых ученых проста: вытесняемые кельтами, древние обитатели острова стали прятаться в горах и пещерах. Оттуда они появлялись, чтобы похищать пищу или убивать пришельцев; жизнь сделала их ловкими ворами и грабителями. От этих партизан бронзового века и пошли якобы поверья о эльфах, потом названных фейри.
Возможно, были и такие исторические корни явления. Но все же мало вероятно, что пикты или близкие к иберам доиндоевропейские обитатели Британии умели превращаться в собакоподобных монстров и летать. Тут память все-таки не о прячущихся людях…
Другое объяснение тоже очень материалистическое: фейри – божества и духи рек и лесов, сохранившиеся с языческих времен.
Логично, но кого же крестили и выдали замуж в XII веке в Суффолке – духа?
Впрочем, для нашей книги важнее всего: сэр Артур Конан Дойль верил в существование и демонических собак, и в существование фей. Насколько он отождествлял их, неясно.
Шерлок Холмс и Ватсон убеждаются: мистическая вера в «собаку из ада», преследующую Баскервилей с 1742 года, – не более чем легенда. Собака Баскервилей – орудие вполне материалистического, злобного, изощренного преступника. Что это – попытка убедить читателя, что Черный Шак – не более чем глухое народное поверье? Такое предположение вступает в противоречие с верой сэра Артура в фольклорные персонажи. Шерлок Холмс в фей и в Шака не верит… Ватсон готов уверовать, но убеждается в сугубо материалистическом происхождении собаки Баскервилей… По крайней мере, именно этой собаки, застреленной Холмсом.
В любом случае так же, как Шерлок Холмс – глубоко народный герой, «Собака Баскервилей» – глубоко национальное произведение литературы, основанное на фольклоре и на истории.
Глава 7
О чем не писал сэр Артур Конан Дойль: жестокое детство англичан
Воспитание не может не быть жестоким; безрассудных детей усмиряет только страх. Внушать страх – одна из первейших обязанностей воспитателя.
Сэмюэль Джонсон
Важно понять, о чем именно пишет писатель. Ничуть не менее важно то, о чем он НЕ пишет. Многое для англичанина так очевидно, что нет смысла и проговаривать. Никто ведь не уточняет, описывая обед, что тарелки были круглой формы, а говоря о спальне, не уточняет, что на подушки надевают наволочку. Какой смысл говорить о том, что и так само собой разумеется?
Дойль никогда не описывает детства своих героев. Каким был Шерлок Холмс в возрасте 13 лет? Готовили ли его к жизни провинциального помещика? Что говорил отец Холмсу и о чем? Кто, кроме отца, формировал его душу?
Какие песни пела мама будущему доктору Ватсону? Кто был его отец и каким он был человеком? Почему Ватсон выбрал профессией именно медицину?
Так же сдержан автор и при описании детства всех остальных героев и злодеев. В какие игры играл в восемь лет профессор Мориарти? Какие книжки читал полковник Моран в 14 лет?
Даже если в рассказе появляется ребенок, мы не знаем буквально ничего о его внутренней жизни. Действительно: как общался герцог Холдернесс со своим сыном? Что сын носил титул лорда Солтайра, мы знаем. А гулял ли с ним папа по парку? Разговаривали ли они вообще хоть о чем-то? Если разговаривали – то о чем? О чем думал мальчик, что его интересовало в этой жизни?
Сэр Артур Конан Дойль ничего не пишет об этом. На что у него есть по меньшей степени две важные причины.
Во-первых, нечего вторгаться в частную жизнь. Растет очередное одинокое дерево, приобретает свою жесткую верхнюю губу. Ну, и о чем говорить?! Нечего вторгаться ни во внутреннюю жизнь одинокого дерева, ни в его отношения с другими, тоже одинокими деревьями. В том числе с папой и мамой.
Во-вторых, многие взрослые герои Дойля не так уж случайно демонстрируют бешеные, неукротимые характеры. Об этих причинах очень хорошо знали современники Ватсона и Холмса – так же хорошо, как о форме тарелок, которые делают круглыми. Какой смысл говорить о том, что знают все?
Традиция телесных наказаний
Конечно же, семейные традиции в Британии таковы же, как и во всех других странах: в одних семьях детей драли и дерут, как Сидоровых коз, в других пальцем не трогали и не трогают. В одних секут в основном мальчиков, в других – детей обоих полов. Складывается впечатление, что средний класс тут как-то благополучнее. Пролетарии лупят детей, потому что ничего другого представить себе не в состоянии, аристократия следует традициям.
Традиционное английское отношение к порке отлично видно из сочинений почти забытого писателя Фредерика Марриета (1792–1848), прославившегося вообще-то скорее своими приключенческими, в основном морскими, рассказами. В одном из его романов мальчик и его гувернер падают в пруд. Мальчика за неловкость высекли, он согрелся и не заболел. А вот гувернера высечь «забыли», он подхватил простуду и помер
[182].
Бить жену тоже считалось обычнейшим делом. В русских деревнях бытовала поговорка «не бьет – не любит». Но в образованных слоях общества все же приняты были иные нравы.
В Англии же во всех классах общества действовал «прецедент Буллера»: в 1782 году судья сэр Фрэнсис Буллер постановил, что муж имеет право бить жену, если он пользуется палкой не толще большого пальца. Острые языки окрестили Буллера Судьей Большой Палец. Судья при этом не уточнил, чей именно палец имеется в виду – жены или мужа? И как насчет избиение другими предметами, не палкой, а, допустим, нагайкой? Или кулаком?
