Всеволод Овчинников рассказывает историю японского директора Би-би-си, который принимал у себя коллег-англичан. К его удивлению, отношения в результате не улучшились, а ухудшились. Оказалось: японец, устраивая одного из гостей, согнал с кресла… своего кота. Хорошо еще, что согнал своего кота, в своем доме. В гостях согнать кота с кресла «было бы просто кощунством»
[214].
Рассказы о домашних животных, «собачьи истории» – классический жанр и беседы людей, и литературных произведений
[215].
Рассказать англичанину про любимого кота или о проделках собаки – лучший способ войти к нему в доверие.
Причина этой маниакальной любви к животным проста и трагична: дефицит общения с людьми, в том числе с самыми близкими. Нет ничего нового в том, что природа человека нуждается в близости, любви, интимности. У китайцев дружба и отношения с детьми и внуками оказались окрашены чувствами, которые мы скорее считаем свойством отношений разнополых людей. «Закрыв» любовные отношения, китайцы перенесли эмоциональные стороны разнополой любви на отношения с коллегами, друзьями, между отцами и детьми, учителями и учениками – причем без всякой педерастии. Речь идет именно об эмоциональной стороне жизни.
Англичане объявили любовь видом душевного заболевания. Они изгнали эмоции из семьи. Их друзья – скорее приятели, если не знакомые. И эмоции сосредоточились на животных.
На кладбище животных можно прочитать надпись: «Спи спокойно, мой лучший и единственный друг». Делается страшно за людей, у которых собака или кошка были единственным другом на протяжении жизни.
Поистине, «чтобы познать англичан, видимо, лучше быть зоологом, чем психологом… Когда учителя ломают розги о спины школьников, им никто не говорит ни слова. Но если ударить собаку, которая вас укусила, можно оказаться в тюрьме»
[216].
Юмор? Какой-то черный юмор. Потому что если вы ударите укусившую вас собаку, вы и правда рискуете попасть на скамью подсудимых.
Книги и передачи о животных чрезвычайно популярны в Англии. Общественные протесты против убийства новорожденных тюленят или истребления слонов в Африке, за бойкотирование боя быков в Испании и так далее, всегда получают освещение в прессе и собирают немалые деньги.
Этот культ домашнего зверья ярко проявляется в «Приключениях Шерлока Холмса». Причиняют вред животным не просто преступники, а только самые отвратительные, самые порочные типы. Как Юстас Брэкенстолл, который «однажды облил керосином и поджег собаку ее светлости».
[217] Как можно жалеть о гибели столь чудовищного субъекта?!
Тренируется на спаниеле Карло отвратительный первый сын Роберта Фергюсона, который «слишком» любит отца и покойную маму
[218]. Чудовищный Стэплтон-Баскервиль похищает кокера-спаниеля доктора Мортимера для пищи не менее чудовищной собаки Баскервилей
[219].
В общем, только самый отвратительный человек может обидеть собачку. С людьми герои Дойля поступают куда более запросто.
Глава 9
О чем тем более не писал сэр Артур: страна ханжества и его последствий
Я тебя люблю, но на мой кошелек не рассчитывай.
Английская поговорка
Шерлок Холмс и викторианское повреждение нравов
Ни в одном рассказе о Шерлоке Холмсе нет ни одного эротического описания. Самая смелая сцена выглядит так: «Фергюсон стоял возле кровати, дыхание у него прерывалось, протянутые к жене руки дрожали.
– Теперь, Ватсон, я полагаю, нам пора удалиться со сцены, – шепнул мне Холмс. – Если вы возьмете не в меру преданную Долорес за один локоток, я возьму ее за другой. Ну-с, – продолжал он, когда дверь за нами закрылась, – я думаю, мы можем предоставить им самим улаживать свои отношения»
[220].
И вообще, у невероятно продуктивного Дойля вышло примерно 150 романов и повестей, около тысячи рассказов, эссе и статей. В них во всех нет ни одного эротического описания. НИ ОДНОГО! И это очень типично для того, что называют викторианской культурой.
Заметим: культура Англии на протяжении веков оставалась довольно жизнерадостной. Например, в Англии XVII века был такой женский обычай: выпекать так называемый «cockle bread» для своих возлюбленных. Кусок теста прижимали к половым органам, чтобы на нем отпечатались все складки, а затем уже запекали. Считалось, что такой хлеб будет действовать на мужчину как афродизиак.
В Шотландии и говорили об интимном свободнее, чем в Англии, и вели себя куда решительнее. «Девушки в Шотландии мало изменились со времен Бернса»
[221] – констатирует автор, выпустивший свою книгу в 1947 году. Со времен, когда было написано знаменитое:
И какая нам забота,
Если у межи
Целовался с кем-то кто-то
Но это – в Шотландии. В Англии весь XIX век было иначе, и особенно к его концу. Мне не удалось найти автора этой «гениальной» формулы: «Леди не шевелится». В любом случае эта установка родилась сравнительно поздно, в XIX веке, в среде среднего класса. Аристократия относилась к «леди не шевелится» с иронией.
Судя по всему, доходящее до абсурда ханжество связано с событиями в королевской семье.
Счастливая и несчастная королева Виктория
Королева Виктория (1819–1901) не должна была править… Она унаследовала престол в 18 лет, так как все три старших брата ее отца умерли, мужского наследника не стало. Она не была желанным ребенком: принц Эдуард, четвертый сын психически больного короля Георга III, был вынужден жениться, чтобы обеспечить наследника престола. Его женили на дочке герцога Саксен-Кобург-Заальфельдского Франца, на Виктории, вдовствовавшей княгине Лейнингенской (1786–1861).
До жены ему не было никакого дела, а рождение дочери, не сына, вызвало у принца Эдуарда откровенное раздражение. Эдуард умер от пневмонии за шесть дней до смерти отца, и через восемь месяцев после рождения дочери. Назвали ее Викторией, в честь матери, и Александриной – в честь крестного отца, императора Российской империи Александра I.
