Вроде бы страсти это любовно-семейные…
«Родилась я в Посилиппо, неподалеку от Неаполя, – начала она, – я дочь Аугусто Барелли, который был там главным юристом, а одно время и депутатом от этого округа. Дженнаро служил у моего отца, и я влюбилась в него, ибо в него нельзя не влюбиться. Он был беден и не имел положения в обществе, не имел ничего, кроме красоты, силы и энергии, и отец не дал согласия на брак. Мы бежали, поженились в Бари, продали мои драгоценности, а на вырученные деньги уехали в Америку. Это случилось четыре года назад, и с тех пор мы жили в Нью-Йорке»
[307].
Однако «мой бедный Дженнаро в дни пылкой одинокой юности, когда ему казалось, что весь мир против него и его сводили с ума несправедливости жизни, вступил в неаполитанскую лигу "Алое кольцо" – нечто вроде старых карбонариев. Тайны этой организации, клятвы, которые дают ее члены, ужасны, а выйти из нее, согласно правилам, невозможно. Мы бежали в Америку, и Дженнаро думал, что избавился от всего этого навсегда. Представьте себе его ужас, когда однажды вечером он встретил на улице гиганта Джорджано, того самого человека, который в Неаполе втянул его в организацию и на юге Италии заработал себе прозвище Смерть, ибо руки его по локоть обагрены кровью убитых! Он приехал в Нью-Йорк, скрываясь от итальянской полиции, и уже успел создать там отделение этой страшной лиги. Все это Дженнаро рассказал мне и показал полученную им в тот день бумажку с нарисованным на ней алым кольцом. Там говорилось, что в такой-то день и час состоится собрание, на котором он должен присутствовать»
[308].
Хорошенькая итальянка вызывает бешеную страсть Джорджано, а когда дама отказывает, «подставляет» ее мужа – «на ладони мужа оказался роковой кружок с алым кольцом – приказ совершить убийство. Он должен был лишить жизни самого близкого друга – за неповиновение товарищи наказали бы его, и меня тоже. Дьявольская лига мстила отступникам или тем, кого боялась, наказывая не только их самих, но и близких им людей, и этот ужас навис над головой моего несчастного Дженнаро и сводил его с ума.
Всю ночь мы сидели обнявшись, подбадривая друг друга перед лицом ожидающих нас бед. Взрыв назначили на следующий вечер. В полдень мы с мужем были уже на пути в Лондон и, конечно, предупредили нашего благодетеля об опасности и сообщили полиции все сведения, необходимые для охраны его жизни»
[309].
В общем, в Италии тоже жить непросто – там карбонарии и «Алое кольцо».
Быть иностранцем неприлично
Даже живя в Англии, лучше избегать иностранцев. А уж жениться на иностранках – наверняка значит обречь себя на череду самых странных и неприятных событий.
У непутевого «Роджера Баскервиля, младшего брата сэра Чарльза, которому пришлось бежать в Южную Америку», родился сын… И «сей небезызвестный вам молодчик женился на некой Бэрил Гарсиа, одной из красавиц Коста-Рики, растратил казенные деньги»
[310].
Порочное тянется к порочному. Стэплтон, «любопытный пример возврата к прошлому и в физическом, и в духовном отношении», почти что реинкарнация гнусного Хьюго Баскервиля, женился на испанке. Да еще привез с собой преданного слугу, старика Энтони, который и кормил чудовищную собаку, пока Баскервиль-Стэплтон уезжал. В общем, «испанский след» присутствует.
Или вот еще персонаж: «Чистокровная испанка, в жилах ее течет благородная кровь конкистадоров, мужчины в ее роду на протяжении многих поколений были губернаторами штата Пернамбуко в Бразилии.
Она вышла замуж за престарелого "сахарного короля", господина Клейна из Германии, и скоро стала не только самой красивой, но и самой богатой вдовой в мире. Ну и пустилась во все тяжкие, пытаясь наверстать упущенное. У Изадоры было много любовников, одним из них стал Дуглас Мейберли, самый блестящий лондонский кавалер. Для него это была не просто интрижка или увлечение. Он не относился к числу светских ловеласов, это был сильный и гордый мужчина, который отдавал все и рассчитывал на столь же сильное взаимное чувство. А она была всего лишь belle dame sans merci (то есть жестокая светская кокетка) и фантазерка. Удовлетворив свой каприз, Изадора тут же охладевала к возлюбленному. И если тот не верил ее словам, что между ними все кончено, приводила его в чувство другими способами»
[311]. Сейчас Изадора «собирается замуж за юного герцога Ломондского, который годится ей в сыновья», а прежнего любовника отваживает всеми силами: «Он был милым мальчиком, этот Дуглас, но никак не входил в мои планы, так уж получилось. Он хотел жениться, мистер Холмс! Настаивал на браке, но как могла я выйти замуж за человека без гроша за душой? А ему, видите ли, нужен брак, и точка! Он стал настойчив, просто невыносим. Из-за того, что я раз уступила Дугласу, он вообразил, что так будет всю жизнь и я должна принадлежать только ему! Нет, это было невыносимо! Пришлось открыть ему глаза.
– Подослать бандитов, чтобы избили его до полусмерти прямо у вас под окном, да?
– А вы действительно много знаете. Да, все верно. Барни со своими парнями увезли его прочь, признаюсь, мне даже было немного жалко беднягу»
[312].
Проблемы мистера Роберта Фергюссона состоят в том, что его слишком сильно любит старший сын. Но и тут не обходится «без молодой девушки, уроженки Перу, дочери перуанского коммерсанта, с которым познакомился в ходе переговоров относительно импорта нитратов» и без ее служанки Долорес. «Молодая перуанка очень хороша собой, но ее иноземное происхождение и чуждая религия привели к расхождению интересов и чувств между мужем и женой, и любовь моего друга к жене стала несколько остывать»
[313].
Женщина оказывается не виновной ни в чем. Она – «прекрасная, любящая женщина, несправедливо обиженная». Но ведь и отравленные стрелы, и она сама привезены из Южной Америки… И душу старшего сына, от англичанки, «пожирает ненависть к этому великолепному ребенку, чье здоровье и красота – прямой контраст с его собственной немощностью». В общем, не женитесь на иностранках и не заводите от них детей. Так же сомнительна жена золотого короля Нейла Гибсона. Он «встретил свою жену, когда искал золото в Бразилии. Мария Пинто была дочерью члена правительства в Манаусе. Я был тогда молодым пылким юношей, но даже сейчас, хладнокровно оглядываясь назад, в прошлое, понимаю, что она обладала редкостной красотой. Мария была глубокой, богатой натурой, страстной, цельной, неуравновешенной – словом, настоящей южанкой, абсолютно не похожей на всех знакомых мне американских женщин. Буду краток: я полюбил ее, и мы поженились. Когда пора романтических чувств миновала – а она продлилась немало лет, – я осознал, что у нас нет ничего, совершенно ничего общего. Моя любовь угасла. Если бы то же самое произошло и с Марией, все было бы гораздо проще. Но вы знаете, какими бывают женщины! Что бы я ни делал, ничто не могло отвратить ее от меня. Я был с ней резок, временами даже груб, как скажут вам некоторые, но считал, что, если мне удастся убить ее любовь или обратить в ненависть, нам обоим станет легче. Но в наших английских рощах она обожала меня так же, как двадцать лет назад на берегах Амазонки. Что бы я ни делал, Мария была предана мне безраздельно.
