– Остановите ее! – вскричал Холмс. Он подскочил к женщине и выхватил у нее из рук маленькую склянку.
– Слишком поздно, – сказала она, падая на кровать. – Слишком поздно! Я приняла яд еще до того, как покинула свое укрытие. У меня кружится голова… Я умираю… Заклинаю вас, сэр, помните про пакет»
[324].
Как и во всех историях про английских уголовных, эта революционерка, сбежавшая из Сибири, – не простая женщина! Не какая-то там простолюдинка!
«Стэнли Хопкинс положил руку ей на плечо и сообщил, что она арестована, но женщина мягко отстранила его. Этот деликатный, но полный достоинства жест говорил о принадлежности к вышестоящему классу»
[325].
Как и во всех других случаях, Дойль буквально жить не может без тайных обществ. Что за «Братство»? Тайными организациями были и «Земля и воля», и «Народная воля», и «Черный передел». Все они, случалось, убивали предателей. Но подробностей нет, все таинственно до полного предела.
А самое главное – не чувствуется ни малейшего знания страны и народа. Вместо них – смутные отголоски русской истории, как некий гвоздик, на который Дойль повесил детектив и мелодраму.
В русской истории известна дама, вышедшая замуж за человека на 30 лет ее старше и оказавшаяся тесно связанной с англосаксами. При желании ее можно назвать и принадлежащей к вышестоящему классу, потому что Елена фон Ган имела право на дворянство. Правда, манеры были у нее весьма скверные, одевалась она очень неаккуратно, вела себя скандально и вульгарно. Но это уже мелочи, конечно! Главное – происхождение.
Эта дама вышла замуж в 17 лет за вице-губернатора Эривнаской губернии Никифора Васильевича Блаватского и с тех пор именовалась Еленой Петровной Блаватской (1831–1891). Спустя три месяца она сбежала от мужа, подделав документы, и начались ее странствия по России, потом по всему зарубежью. Блаватские существуют до сих пор; в числе прочего они дали миру нескольких крупных ученых. В беседах с Блаватскими не советую упоминать ее имени. С нею связана и ранняя смерть Никифора Васильевича, и исчезновение драгоценностей, и использование его имени… Много такого что в моем понимании, понимании худородного, с принадлежностью к «вышестоящему классу» никак соединяться не может.
Описывать похождения пучеглазой мошенницы можно долго. Себя она объявила избранницей некоего «великого духовного начала» и ученицей братства тибетских махатм. Сих махариш или махатм она именовала «хранителями сокровенных знаний». Говоря коротко: ни одного махатмы никто отродясь не видел и не слышал, а все сообщенные ими Блаватской «знания», говоря мягко, оказываются ложными.
Это не помешало Теософскому обществу Блаватской приобрести десятки тысяч последователей по всему миру, а самой Блаватской написать по-английски несколько чудовищно неграмотных книг.
В Каире организованное Блаватской в 1871 году Спиритическое общество «для исследования и изучения психических явлений» спустя считанные месяцы было обвинено в денежных махинациях и распущено.
В Индии Блаватская демонстрировала письма махариш, через нее вели переписку с махаришами десятки людей. В 1884 году она не заплатила слугам в соседнем отеле, и они обратились в полицию: выяснилось, что они-то и были этими самыми «махаришами». Полиция «предложила» Блаватской покинуть Индию.
По поводу провидимых ею спиритических сеансов сама же Блаватская сообщала: «Каюсь в том, что три четверти времени духи… отвечали моими собственными – для успеха планов моих – словами и соображениями. Редко, очень редко мне не удавалось посредством этой ловушки узнавать от людей… их надежды, планы и тайны»
[326].
В англоязычной прессе давались такие оценки «трудов» Блаватской: «большое блюдо объедков», «выброшенный мусор». В «Нью-Йорк Трибюн» писали, что «знания Е. П. Блаватской грубы и не переварены, ее невразумительный пересказ брахманизма и буддизма скорее основан на предположениях, чем на информированности автора».
В общем, странный у Дойля прототип для героини рассказа. Сам Дойль весьма увлекался спиритизмом; возможно, поэтому Блаватская казалась ему более привлекательной, чем журналистам, высказывания которых я приводил.
В любом случае сэр Артур обнаруживает просто вопиющее неведение того, что происходит в России.
В другом рассказе Шерлок Холмс упоминает, что его «вызвали в Одессу в связи с убийством Трепова»
[327].
Удивительное сообщение… Потому что Трепова никто не убил.
Если опять обратиться к скучным историческим фактам: 25 июля 1877 года обер-полицмейстер Санкт-Петербурга Федор Федорович Трепов (1809–1889) отдал приказ выпороть заключенного народовольца А. С. Боголюбова: тот не снял перед ним шапку. После этого 24 января 1878 года народница Вера Засулич пришла на прием к Трепову и тяжело ранила его, дважды выстрелив из пистолета в живот. Суд присяжных оправдал Веру Засулич под восторги всей «прогрессивной общественности». Вера Засулич умерла от голода и холода в 1919 году, а Трепов скончался в своей постели.
Может быть, имеется в виду сын того самого Трепова, Дмитрий Федорович Трепов (1855–1906)? Но и его не убивали. Первого июля 1906 года на музыке в Петергофском саду некий Васильев убил по ошибке вместо Трепова похожего на него генерал-майора С. В. Козлова… И это тоже было в Петербурге. Дмитрий Федорович скоропостижно умер от инфаркта 2 сентября 1906 года. Поговаривали о самоубийстве – вскрытие развеяло эти слухи.
Впрочем, рассказ «Скандал в Богемии» написан в 1891 году. Так какого же Трепова убивали в Одессе?!
Или вот: пресса публикует уже «двадцатый репортаж о заговоре нигилистов в Одессе против великого князя Алексея»
[328].
Кто такой князь Алексей? Если это наследник престола, сын Николая II, то родился он в 1904 году, а рассказ написан в 1890-м. Что за нигилисты готовили покушение, и почему именно в Одессе? Не было там никакого великого князя Алексея…
Видимо, все объясняется просто: Дойль знает русское имя Алексей и слыхал о русских нигилистах. Взял да слепил то и другое. Иного объяснения нет.
Цивилизованные варвары
Чудеса, происходящие в «Шерлоке Холмсе», я могу объяснить только одним способом: Дойлю глубоко безразличны все народы, кроме англичан. Все страны, кроме Англии. Все государства, кроме Соединенного Королевства. Безразличны настолько, что вообще не имеет большого значения, что же именно там происходит.
Это типично для английского самосознания. Англичане твердо знают, что Англия – центр Вселенной. В этом они крайне далеки от континентальных европейцев.
