Кеннет шагнул ко мне, и все остальное разом перестало иметь значение. На толпу любопытных – плевать… Нет ни малейшего дела до того, как на меня смотрят другие, когда смотрит он. Пристально, нежно, жадно. Словно затягивает в омут черных как ночь зрачков, в глубине которых жарко полыхает что-то. Весь мир меркнет, растворяется, исчезает в этом взгляде. Моя ладонь – в его, легкости внутри столько, что можно взлететь. Мы что, куда-то идем? А, все равно… Главное – ни во что не врезаться…
– Мы разве не в столовую? – сообразила я после бог весть какого поворота.
– Нет уж, нет уж, – весело отозвался Кеннет, – не с твоими реакциями на массовку. Наученный! Не хочу потом тебе еду в кабинку туалета просовывать.
Я стиснула зубы, он примирительно пощекотал мою ладонь и подмигнул:
– Знаю более уединенное место.
Похоже на сюрприз! Обеденный сюрприз. Какой у меня парень заботливый. И предусмотрительный… Хочет устроить мне выволочку подальше от чужих ушей… Чтоб никто спасти не успел. Предупреждал же, что не забудет про Ярушек. А не поискать ли туалет прямо сейчас?..
Универ мы покинули с другого выхода, откуда до парка было рукой подать. Туда и направились – за оплетенную цветами арку, не по аккуратной, мощенной кирпичом дорожке, а в цветущую чащу.
Трава стала выше и плотнее, небо закрыли мощные ветви. Но мне было все равно, куда идти. Лишь бы там не было драчливых кустов и саблезубых ромашек. Впереди возникло огромное дерево, похожее на вековой дуб: пышная густая крона, толстый, изрезанный надписями в сердечках ствол и буйные заросли вокруг. Кеннет подхватил меня на руки, чернючие глаза оказались близко-близко… Я облизала враз пересохшие губы и зажмурилась, замерев в сладком предвкушении поцелуя. Он хрипло вздохнул…
Молниеносный рывок, щекотный ветер по спине…
– Ай! – взвизгнула я, распахнув глаза.
И приземлилась прямиком на дерево. С ума сойти… В самом центре, где ствол делился на несколько могучих ветвей, расходящихся в стороны, была маленькая площадка, укрытая со всех сторон листвой. На ней умещались лишь два плетеных стула и столик с вкуснятиной. В просветы кроны с приличной высоты открывался вид на озеро и готический склеп. Тот самый, у которого мы и… познакомились.
– Потом тебе туда полноценную экскурсию устрою, – усмехнулся сзади Кеннет, – а то в прошлый раз как-то мельком вышло.
«Мельком? – хихикнула я про себя, усаживаясь за стол. – Да до сих пор отвязаться не может! Украл так украл…»
В меню были забавные маленькие пельмени, цветные макароны в форме сердечек и похожие на лимон фрукты. Все кислое до умопомрачения, но мне нравилось. Наверняка доставка из эсмирского ресторана, их кухня. Бонусом шел неведомый сок, который пришлось разбавить водой, чтобы глаза на лоб не лезли. Бодр-р-р-рил! Я нацелилась на фрукты, предусмотрительно посыпав сахаром, Кеннет задумчиво уминал пельмени.
Скажу.
Сейчас. Нечего тянуть…
И лучше сама первая об этом заговорю.
– Я хочу его оставить.
Он вопросительно приподнял бровь.
– Ярушку! Ну или того, кто в него вселился, – выпрямилась я, добавив в голос решительности. – Он необычный, как бы странно это ни звучало, и нужен мне. Который раз уже спас! Нет, я не дурочка и знаю про сделку. Ему не нужна моя смерть, поэтому и защищает. А главное, что мы… подружились. Ой, не совсем то слово. Поладили, вот! Понимаю, демон – не домашняя зверушка…
– Неужели? – скептически осведомился Кеннет.
– Да… – решительность подтаяла. – Не надо его изгонять, пожалуйста! Ярушка наш мир изучает, пришел именно за этим. Маленьких демонов ведь обычно не призывают, и они толком не изучены. Твои слова! Разве тебе самому не интересно?..
– Интересно, – признал он неохотно, – но не с тобой в качестве подопытной. Такие эксперименты должны проводиться профессиональными демонологами в специальных оккультных лабораториях.
– Давай ты мне поможешь? Только без оккультных лабораторий.
– Лёна. – Черные глаза смотрели пугающе серьезно, без грамма былой игривости. – Он у тебя в общежитии живет, верно?
– Да, живет. Но знаешь, какой Ярушка умный-преумный! Его никто не замечал! Он прячется. Чужим не показывается. Ты же помнишь, как он крался за мной по пещере? Дарен с Марисой даже не заметили! Вот и соседи не замечают. И вообще, месяц уже целый прошел, и все в порядке.
– Хочешь сказать, и твоя соседка не заметила? – Кеннет недоверчиво нахмурился. – Мелкие демоны, когда истерят, скребутся и пыхтят как минимум. Она глухая?
– Ну… – Я допила неразбавленный компот, лихорадочно обдумывая заманчивую версию о совершенно глухой Глэдис, с сожалением от нее отказалась и выпалила: – Глэдис не выдаст!
– С какой стати ей покрывать… такое?
– Я знаю ее секрет. Страшный и очень личный. О-о-очень… Не могу рассказать, обещала хранить в тайне.
– И не надо, – отмахнулся он, – боюсь, страшные девичьи секреты я слушать не готов.
А я не готова придумывать и врать. Вот и славно, мы нашли друг друга. Я перевела дыхание, однако одобрения моих идей у Кеннета явно не прибавилось.
– Хочу его оставить, – повторила я упрямо. – Создательскую интуицию надо слушать.
– Ладно, – сдался он, – помогу, куда деваться. Только, чур, беспрекословно слушаться и ничего не замалчивать. А после того, как ты пройдешь тест на определение факультета, я заберу это чудо к себе.
Я согласно закивала. Не тащить же Ярушку в новое общежитие, к новой соседке. Буду слушаться профессионального демонолога. И не замалчивать…
– Прости, – с облегчением выдохнула я. Словно гора с плеч свалилась! – Что не рассказала сразу.
– На будущее есть над чем работать. Обоим, – абсолютно без укора отозвался он, – Я тебе тоже кое-что не рассказал.
Порыв ветра зашумел листвой, снес со стола салфетку. Кеннет ковырял двузубой вилкой в пустой тарелке, будто надеялся найти там невидимый пельмень.
– Про те условия? – вырвалось само. – С которыми тебя освободили?..
Он кивнул и отложил вилку, ухмыльнулся куда-то в никуда.
– Как тебе наверняка известно, – начал негромко, – дело о накопителях приняло глобальный оборот. Все в одной цепи: заговор с отключением источника, липовое пророчество, аулинское проклятие. Тут не до отдельных людей и какой-либо справедливости. Суперважность, мегасекретность. Ход расследования зависел от того, подтвердит ли владыка, что в Эллодиа сумели восстановить проклятие. Ему это делать было невыгодно совершенно. Означало бы, во-первых, признать вину Ладоса в вымирании половины Аулина, во-вторых, рассекретить оружие, над которым десятилетиями бились. Нет признания – нет никаких скандалов. Что могли, повесили бы на меня, на прочее забили.
– Но владыка так не поступил, – я поерзала на стуле, – раз тебя отпустили. Значит, совесть у него все же есть.
