Тем временем в темноте показался дом Фролова. Свет горел только в одном окне, длинная ночь всё ещё не кончалась. Окна родной квартиры выходили во двор, и сразу было неясно: горит ли в них свет. Андрею хотелось, чтобы горел. Чтобы жена Вера ждала его дома, переживала. А может она откроет дверь, и он сможет войти, обнять ее как прежде, и кошмарный сон закончится? Андрей откроет глаза, увидит палату, на белоснежном фоне которой вырисуется милое лицо…
Свет на кухне действительно горел. Начало нарастать волнение. Но знакомого учащения сердцебиения не последовало. Вместо него опять появилось желание. Желание поскорее попасть в дом. Оно просто взорвало разум. В неуловимый миг Фролов преодолел несколько десятков метров и уперся в дверь подъезда. Как это произошло было непонятно, но думать об этом не хотелось. Дверь подъезда, разумеется, заперта, и он вцепился в нее, затем стал колотить, царапать ногтями. И только когда стал кусать ручку – Фролов опомнился. Желание слишком захватило, он практически вел себя как монстр в метро. Нужно было снова взять себя в руки. Наконец-то поток эмоций отхлынул, наступили жуткая слабость и опустошение. Андрей сел на бетон, оперившись спиной о дверь.
Началась новая волна желаний. Теперь хотелось покурить. Так и не начатая пачка сигарет лежала в сумке. «Домофон! – осенила Фролова мысль. – Почему я не позвонил в домофон?» В буре разыгравшихся эмоций разум просто отключился. Надо контролировать каждый порыв эмоций, чтобы подобное больше не повторялось. Но пока этим навыком новичок мира желаний еще не овладел. И вот теперь начался новый приступ – безудержная лень. Казалось, что домофон был не над головой, а в километре отсюда. Продолжая сидеть, Фролов достал сигарету и зажигалку. Несмотря на лень, желание покурить некуда не делось. Андрей положил в рот сигарету и попытался прикурить. Но зажигалка не работала, как будто в ней не было газа, хотя воспользоваться ей удалось всего один раз – при проверке в магазине. «О, Боже! – подумал Фролов. – Это действительно ад!» Рука с зажигалкой обреченно рухнула на бетон. Глаза закрылись. Лень и неудовлетворенное желание получить никотин смешались и уже шли новым цунами в виде приступа отчаяния.
Андрей уже видел, как никчемная обида из детства на родителей превращается в извергающийся вулкан ненависти, как он кидается в астральном вагоне метро на таблички с надписями «мать» и «отец», а его тело с каждым новым приступом ярости приобретает омерзительные уродства. Нужно было срочно искать рычаги управления всеми этими желаниями и страстями. Обрести их – также необходимо, как задыхающемуся в дыму пожара человеку нужен глоток воздуха…
«Астральное тело? Копия физического? Принцип матрешки? – рассуждал Фролов с закрытыми глазами. – Но душа, сознание, – разве они копия физического тела? Там внутри должно быть еще что-то, такое же сейчас неведомое и неосязаемое, как астральное тело во время моей физической жизни…»
Андрей попытался заглянуть в самого себя. Это напоминало чувство, когда понимаешь, что врешь себе и пытаешься разобраться в своих истинных желаниях. Только теперь это выглядело намного предметней и увлекательней. Страсти и пожирающие желания начали остывать и в какой-то момент совсем отступили, оставляя головокружительное пространство для мысли. Тяжелые капли вещества рвали свои связи и переходили куда-то в другой мир, где было спокойно и уютно. Можно было в мгновение выстроить сложнейшие формулы и уравнения, математика переставала быть абстрактной наукой, а задуманное появлялось тут же в виде вполне осязаемых предметов. Продумать их в мельчайших деталях было совсем несложно. Все было пропитано легкодоступной энергией, никакой заботы о насущных проблемах. Это открывало просто необъятные возможности! Но простота быстро теряла ресурсы. Хотелось чего-то большего. Мало было придумать, хотелось это ощутить. Но холодный расчет не давал таких возможностей. «Ректификационная колонна!» – это было неожиданно, но имело вполне глубокий смысл для решения сиюминутной проблемы. Вещество стало тяжелеть, как будто пары воды попали в турбулентность ледяного воздуха и начали выпадать в виде капель. Одна из капель выпала возле двери подъезда в виде сидящего на бетоне Андрея Фролова…
Андрей резко открыл глаза. «Ректификационная колонна, – повторил он. – Астральный мир как нефть. В нем все сделано из одной материи, она просто делится на составляющие, как нефть в ректификационной колонне».
Фролов поднялся. Силы вернулись к нему, а голова была ясна как никогда. Желания сжались и забились в угол. «Ведь приведения проходят сквозь стены, – продолжил рассуждать Андрей, – и как выяснилось, не только физические, но и их астральные копии…» Взгляд упал на домофон. Как и предполагалось, он был здесь не таким как при физической жизни. Вместо металлической пластины с кнопками, там было что-то на подобии нарисованного лабиринта, ходы которого сходились к центру, к красному квадрату с надписью «вход». Нужно было распутать «клубок» переплетенных линий, чтобы выйти к нужной кнопке (они располагались по периметру) и нажать ее. Все это напоминало детское задание из развивающей книжки для дошкольников. Этих кнопок было штук тридцать и в принципе можно было за пару минут перебрать все, но почему-то казалось, что за этим последовал бы еще какой-то подвох. Похоже, электронные физические устройства приобретали в этом мире вот такой своеобразный вид (Фролов вспомнил про мобильный телефон). Но план Андрея состоял в другом способе проникновения внутрь. Без помощи домофона.
Это нужно было почувствовать, «срубить фишку». Теоретически, памятуя о «ректификационной колонне», все должно было выглядеть «как растворить бензин в мазуте, а затем выделить без потерь его обратно». Фролов осторожно дотрагивался до двери, но каждый раз она вставала препятствием для руки. На какой-то попытке, когда от монотонности и однообразия движений можно было уже впасть в транс, возникло странное ощущения, что дверь – это вовсе не дверь, а продолжение чего-то единого, какая-то часть «гигантской грибницы». И именно тогда рука Андрея погрузилась в дверь, а затем вышла с противоположной стороны. От этого потрясающего для недавнего физического мира действия, Фролов пришел в восторг, которой накрыл его очередным приступом волнения. Но бывшему хирургу удалось быстро сосредоточиться (хотя в этот момент пронеслась мысль, что раскрыта загадка филлипинских хилеров, которые делают операции без вскрытия тканей) и полностью проникнуть в подъезд. Теперь только оставалось попасть в квартиру…
Вера смотрела в неподвижную точку, сидя в ночной рубашке на кухне. На столе стояла чашка с почти допитым кофе, и лежал мобильник. Красные невыспавшиеся глаза говорили, что она уже не один час переживает и ищет мужа.
Андрей улыбнулся и сел напротив.
– Вера… – ели слышно проронил он.
Но уже до этого было понятно, что Вера его не видит и не слышит. Она смотрела сквозь него куда-то в район кухонного гарнитура. Тысячи раз Андрей видел жену сидящею на кухне в этом же месте и никогда не задумывался, что может быть такое счастье – просто поговорить с ней и прикоснуться. Что вся эта история со ссорой по поводу страховки не стоила и выеденного яйца, и уж тем более не стоила того, чтобы сидеть теперь напротив жены как пустое место. Обстановка оставалась родной и привычной, и было дико осознавать, что ты уже не являешься частью всего этого. Этот контраст разрывал душу, вводил в безысходное уныние. И именно в этом угнетающем потоке, бывший хирург Андрей Фролов вдруг понял, что тот самый момент бесспорного осознания собственной смерти, который он так хотел заполучить в качестве последнего довода для самого себя, настал прямо сейчас. Потому что уже мало представлялось что-то более страшное, чем быть чужим в собственном доме!
