* * *
Маргарита Мусина сидела и рыдала в маленьком кабинете участкового. Ее бесконечно терзали угрызения совести, поскольку она, запуганная двумя своими собутыльниками, бросила в парке умирать человека, который пытался спасти ее от изнасилования. Алкоголь помог забыться вчера, но утром страх стать соучастником преступления и желание наказать несостоявшихся насильников взяли верх, и Мусина отправилась в полицию. Она искренне надеялась, что с ее спасителем все в порядке, но новость о его смерти привела женщину в шок. Ведь вчера ей сказали, что он просто вырубился. А в случае доноса, угрожали всеми кругами ада.
Но пока она давала Крестову показания, СОБР уже ехал брать преступников. Дело было раскрыто сразу же, по горячим следам. Вот только Андрея Фролова, заплатившего за случайное попадание в глупую историю собственной жизнью, это совсем не радовало. Он был безмолвным и безучастным наблюдателем, и, видя, как нелепо была разрушена его жизнь, впадал все в большее уныние. Ломидзе, Вера, коллеги, родители… Этот поток горя и слез выносить было все сложнее. Но уже завершенная жизнь тянула как магнит. Ведь она была всем, что было у убитого мужчины. А перспективы, обещанные бородачом, казались туманными…
Не в силах более наблюдать за пьющей успокоительное матерью, Фролов отправился домой. Вера где-то разъезжала по ритуальным делам, квартира была пустая. Тихо и спокойно. Знакомая обстановка умиротворяла, охватывая иллюзией, что прежняя жизнь все еще продолжается. К тому же, в астральном теле можно было сидеть в самых неожиданных местах: на холодильнике, полках, комоде, столах, подоконниках, слишком узких для физических людей.
Вера пришла около девяти вечера. Она сняла туфли, бросила сумку, прошла в комнату и прямо в пальто рухнула спиной на кровать. Андрей попытался связаться с ней мысленно, как сегодня со следователем, но жена была слишком погружена в свои заботы, чтобы дать шанс умершему мужу. Полежав так несколько минут, Вера сняла верхнюю одежду, включила телевизор, отправилась на кухню, чтобы что-нибудь съесть. Андрей с удивлением узнал, что она постоянно думает о его изменах, и в этих мыслях фигурировала только одна любовница мужа Веры Фроловой – Любовь Соколова. Нет, Андрей подозревал, даже знал, что жена ревнует к Любе, что не одобряет его дружбу, считает излишней всю эту заботу об обычной пациентке, но то, что Вера была на сто процентов уверена в изменах и интимных связях с Соколовой, это стала для Фролова откровением. Ведь она даже не пыталась серьезно поговорить с ним на эту тему. Как-то обидно. Еще обиднее стало, когда в голове новоиспеченной вдовы проскользнула мысль, что она все равно бы потеряла мужа: не убили, так ушел бы к инвалидке-любовнице, что Вера воспринимала бы как позор.
Но Андрей понимал, что на самом деле сам давал повод жене. А последние его терзания по поводу Соколовой? Ведь были же мысли действительно уйти к ней! Фролов уже корил себя, что вообще связался после выписки из больницы с Любой, как заметил, что с его бывшей женой что-то не так. Она сидела за кухонным столом, достав бутылку с остатками коньяка, и беззвучно плакала, а ее руки нервно тряслись. Затем она схватила телефон и кого-то набрала, как оказалось, это был Ломидзе.
– Женя, ты можешь ко мне приехать? Мне очень плохо, – начала разговор Вера.
– Прямо сейчас? – переспросил Евгений.
– Да.
– Хорошо, сейчас соберусь.
– И привези что-нибудь выпить, у нас почти ничего нет… Привези коньяка, – подумав, добавила Фролова.
Пока Ломидзе ехал, Вера допила оставшуюся с какого-то застолья бутылку, причем без какой-либо закуски. Приятное опьянение начало расползаться по ее телу. В этот момент запиликал домофон.
– Как ты? – спросил Ломидзе, выкладывая из пакета на кухонный стол бутылку коньяка и набор скудной закуски.
– Сижу вот, думаю, как теперь ипотеку платить, – ответила Вера.
– Родители не помогут? – продолжал разговор друг семьи, открыв кухонный гарнитур в поисках второго коньячного бокала.
– Не знаю… Я думала – ты поможешь, все равно в съемной квартире живешь.
Андрея, который довольно флегматично наблюдал за сценой моральной поддержки вдовы своим другом, не находя в происходящем ничего такого, и даже напротив, одобрял Евгения за его внимательность, просто передернуло. Мгновенно Фролов осознал, что чего-то не знает, ведь фраза жены показалась весьма странной…
– Ты нашла тоже время обсуждать, – спокойно ответил Ломидзе, похоже, он вполне понимал, о чем идет речь.
– А что такого в том, что я хочу определиться со своим будущим? Тем более ты сам постоянно страдал насчет Андрея. А теперь его нет, и у тебя все карты на руках.
– А где же траур, оплакивающая вдова?
– К чему все это? Да, в этот раз он был не у Соколовой. И что с того? Разве это отменяет все его измены? И знаешь, что самое ужасное? Он не скрывал, что общается с ней, ходит к ней… Это совершеннейший цинизм!
Ломидзе что-то хотел сказать, но замялся. Но Андрей знал что. Его друг вспомнил вчерашний разговор о том, что никакого секса с Соколовой у мужа Веры никогда не было.
– Я все же за Андрея хочу выпить, – перевел тему Ломидзе, – не чокаясь.
Вера выпила все до дна в три глотка.
– Я устала от его вранья. Да, он был хорошим хирургом, наверное, неплохим человеком. Много чего для дома делал. Считал, что все делает правильно. В его понимании даже секс с Соколовой, наверное, как исполнение клятвы Гиппократа выглядело. Скажи, Женя, что он в ней нашел? У нее же ног не было! Мой муж, что, извращенцем был? – Фролова выглядела подвыпившей.
– Слушай, Вера, ты же знаешь: о мертвых либо хорошо, либо ничего.
Вера взяла Ломидзе за руку и проронила:
– Хорошо.
Одинокое слово звучало двусмысленно и глючно. Друг семьи тупо смотрел в стол.
– Я знаю, ты всегда напрягался. Ждал, что он появится в самый неподходящий момент. Все, Женя, он уже не придет. Никогда.
С этими словами Вера встала со своего стула и села на колени к Ломидзе. Он обнял ее, их глаза встретились, а затем они стали целоваться. Жадно и долго. Ночная рубашка Фроловой полетела на пол. Она томно дышала, пока ее любовник создавал слюной узор страсти на ее грудях и разогревал женское тело, сжимая руками бархатистую кожу.
Мир стал сужаться для Андрея Фролова. По краям обзора все темнело и растекалось, как на старой черно-белой фотографии. Наконец картинка стала походить на туннель, в конце которого его бывшая жена лежала обнаженная на столе и методично вздрагивая, повторяла: «Еще, еще!» Андрею казалось, что он сошел с ума.
* * *
Бородач в сером свитере снова помолодел. Но теперь, казалось, что он еще и перенес пластическую операцию. Но изменился ровно настолько, чтобы можно было безошибочно узнать. В свете тусклой желтой лампы его лицо было даже приятно видеть. Потому что оно не ассоциировалось с жизнью ничтожного человека Андрея Фролова, астрал которого валялся в каком-то подвале рядом с трубами и грязными кирпичными стенами.
