– Какого к черту героина?
– Спокойно, Андрей Владимирович, спокойно. Я смотрю: сегодня вы не изображаете наркомана и дебила, оттого, надеюсь, мы поймем друг друга. Теперь только от вас зависит, как дальше сложиться судьба Соколовой. Если мы с вами найдем точки для дальнейшего взаимодействия, то, возможно, ваша подруга проведет ближайшие года дома, а не за периметром. Мы находимся в ОВД, что на улице Герцена. Вы подъедите?
– Где сейчас Соколова?
– Там же. Так нам вас ждать? – Хорошо, я буду.
* * *
Когда Дармову сообщили, что информатор стал гораздо покладистее и согласился на переговоры, то он сразу засобирался в Тартарск. В этот момент на электронную почту поступило заключение по анализу ДНК Андромедова. Вряд ли информация была интересной и имела оперативную значимость. Отпечатки пальцев, взятые со стакана с виски, который распивал Андромедов в «Fun Hookah», оказались бесполезными – в базе не значились. Скорее всего, ничего особенного не было и в слюне, оставшейся на насадке для шланга кальяна. Поэтому Дармов мимоходом распечатал заключение и бросил в портфель в надежде почитать где-нибудь на перекуре в пути. Тем более, дорога была неблизкой. Обычно путь на автомобиле от Москвы до Тартарска занимал около четырнадцати часов, но поскольку генерал редко ездил медленнее ста пятидесяти километров в час, он надеялся добраться за одиннадцать-двенадцать часов.
Однако пока он доделывал срочные дела, а затем простоял в московских пробках, стало ясно, что раньше трех ночи Дармов в Тартарск не попадет. В пять часов вечера, когда генерал уже мчался по трассе Е22, ему позвонил эксперт, приславший сегодня результаты анализов слюны Андромедова.
– Илья Матвеевич, вы смотрели заключение, что я вам прислал? – Нет еще, – ответил Дармов, – а что там что-то интересное?
– Ну, как бы да. Дело в том, что это не слюна. Это, так сказать, очень хорошая имитация слюны, причем вещество неживой природы. Чтобы стало понятно, можно сравнить с очень хорошим дерматином, имитирующим кожу. Я бы решил, что эта какая-то очередная дрянь парфюмерных компаний, если бы не большое количество редких изотопов. Причем, в таком маленьком объеме их настолько много, что я, как абсурдно это бы не звучало, вынужден констатировать, что это вещество неземного происхождения.
Дармов скинул скорость до ста километров в час. Ему сразу вспомнились слова Крестова, который пересказывая последний разговор с информатором, сообщил, что тот назвал себя внеземной формой жизни. Тогда это воспринялось как шутка, но теперь, имея на руках экспертные данные, было не до смеха. – Сами, понимаете, что последнее я не стал писать в заключении, это информация в устной форме лично для вас, – продолжал эксперт. – Скажите, а откуда вообще эта ерунда взялась на пластмассовой насадке для кальяна?
– Так это теперь и для нас загадка, – ответил генерал. – Спасибо, что позвонил. До связи.
Дармов скинул скорость еще на десять километров в час, и ему посигналили. В крайнем левом ряду собралась маленькая пробка. «На номер посмотри, идиот!» – выругался чекист и прибавил газу. Затем закурил и набрал своих тартарских коллег.
– Он до сих пор не приехал, – жаловался Чернов. – Я его набирал, а он трубку не берет. Уже семь часов ждем. Похоже, его не будет. Что нам с Соколовой делать?
– Ничего не делать. Меня дождитесь. Я буду в два-три ночи. Если он придет раньше, особо не прессуйте. Действуете по схеме, которую мы обговорили. Скинь мне номер начальника ОВД, я переговорю, чтобы после окончания рабочего дня в здании из милиции никого не осталось, кроме дежурного. Проверь потом, исполнил или нет… И еще, вызовите ОМСН, человек двадцать.
– Двадцать спецназовцев? Мы что, Грозный штурмовать будем? И вообще, не понимаю, что мы так цацкаемся с этим Андромедовым?
– Чернов, тебе этого и не надо понимать, делай свою работу, – вспылил генерал, очень давно в его карьере не было случая, когда он не знал, как поступать дальше.
* * *
Сразу после звонка Чернова, Андрей выяснял у информационной базы, что же произошло с Любой и откуда у ФСБ вообще взялись эти данные. Оказалось, что чекисты установили номер сотового телефона, который был у Андрея с собой на встрече в кальянной, а затем по геолокации выяснили, где он проживает и с кем встречается. Так они вышли на Соколову и Артемьева, именно поэтому последний, после допроса и отказался от контактов с Зеттатерроном. Далее ФСБ вышло на собственника квартиры и из договора аренды узнали имя объекта разработки. Уже было известно, что паспорт на имя Андромедова не настоящий, но это был слабый аргумент, чтобы подмять дерзкого информатора. Поэтому была придумана схема с Соколовой.
Люба, как обычно, ехала в метро на учебу, когда ее остановили сотрудники ФСБ и попросили пройти на досмотр. Девушка немного напугалась, но переживать было нечего. Тут же из толпы позвали двоих понятых. Но они были совсем не случайными людьми. Один из них – бывший карманник, отмотавший срок по лагерям, а потом завербованный спецслужбой. Еще в сутолоке метро он подкинул в сумку Соколовой пакетик с героином. После обнаружения, недоумевающую и перепуганную девушку повезли в ОВД. Там была договоренность, что Чернову и Иванову, в связи со служебной необходимостью, выделят кабинет на весь день. Конечно же, уголовное дело пока никто не заводил, в ожиданиях информатора. Масса, подкинутая Соколовой наркотика, тянула на особо крупный размер, что подразумевало наказание в виде лишения свободы на срок от трех до десяти лет. Это неплохой крючок, чтобы посадить на него Андрея, ведь слежка показала, что у него с девушкой личная связь.
Никаких звонков Любе делать не разрешали, телефон отобрали, а ее матери сообщили, что девушка стала свидетелем готовящегося теракта и ее забрали для дачи показаний на неопределенный срок.
Но полученная информация не давала Зеттатеррону ответа на главный вопрос: «Что делать дальше?» Конечно, она многое проясняла. И даже стройно входила в версию Азейраса про Гиперсознание, которое возмутилось тем, что пришелец из Туманности Андромеды начал менять будущее людей, при этом не тех, которых оно выдавало. И его, столь ранний выбор, так кстати совпал с арестом Соколовой, что вопрос, как ликвидировать эту потенциальную убийцу, отпадал сам собой. Нужно просто послать ФСБ куда подальше или даже проще – вообще ничего не делать. Конечно, у Андрея были мысли, что чекисты блефуют и не будут сажать невинную девушку, даже если никто к ним не придет. Но это было наивно, после убийства Раджабова, да и МИБ на этот вопрос ответила вполне ожидаемо: «Решение еще не принято». «Конечно, не принято, – размышлял Андрей, – все ждут моего появления».
На самом деле выбора не было. Он логически исключен. Согласись Зеттатеррон сотрудничать с ФСБ, чтобы спасти Любовь, и к чему бы это привело? Провалил бы миссию, ради которой все это затевалось, не сходил бы к Фролову для разговора, и вообще, застрял бы здесь на ближайшие полвека, в ожидании смерти Соколовой и все это время работал бы на спецслужбу, дабы они снова не устроили ей подставу с уголовным делом. Вот это и был фатализм в самой его жестокой форме. Ты можешь быть богом, но даже в этом случае обстоятельства могут быть сильнее тебя.
