– Что вам нужно?
– Я хочу попытаться спасти вас. Тот, кто обогащает вас и с кем через вас, я неоднократно встречался, ведет прямой дорогой в ад. Вы даже не представляете, что вас ждет после смерти. Ему не жалко вас, ведь как только вы лишитесь своего биологического тела, вы станете ему неинтересны, превратитесь в отработанный материал. Поэтому в других мирах он вас спасать не будет. Я вообще хочу разочаровать: там никто и никогда не будет помогать. И мой с вами разговор – это не помощь, это лишь крохотное семя спасения, которое может взойти только в благодатной почве, а эту почву можете подготовить только вы. Прекратите любое общение с ним. Откажитесь от всех этих денег, вам их до конца жизни не потратить. Выкиньте ту дрянь, которую курите в трубке, и забудьте про случившиеся, как страшный сон. Но это еще все. Вы должны убрать могилу своей живой жены. То, что вы сделали – это страшный магический ритуал. Я думаю, что после этого для вас уже готовят личный лифт в ад.
– Откуда вы знаете, что жена жива?
– А вы сами-то знаете, где она?
– После ее предательства она умерла для меня. В моем мире она давным-давно мертва, и я понятия не имею, какова ее судьба.
– Так вот, ваша жена лежит в онкологическом центре с последней стадией рака. Ей осталось не больше месяца. Ее уже не спасти, но вы можете сделать шикарный жест милосердия: простить ее и провести этот месяц с ней. Может быть, тогда ваш поезд, несущийся на всех парах в ад, чуть-чуть притормозит.
Андрей встал и пошел прочь. Артемьев долго смотрел ему вслед. Перед его глазами стояла бездонная темная шахта, по которой он спускался в черной металлической клетке. И это не было видением будущего, медиум понял, что так выглядела вся его жизнь.
* * *
В ноябре две тысячи седьмого года Фролов жил с родителями, но Зеттатеррон прекрасно помнил, что в это время его отец и мать улетели на три недели в Таиланд, и молодой человек вместе со своим двоюродным братом Жорой устраивали в свободной квартире пьяные посиделки и разговоры «за жизнь». Остальное зависело от удачи: хирург мог быть дома, а мог – на смене. Поскольку, все же, суббота, вероятность нахождения дома, оставшегося в Тартарске хозяина, резко возрастала. Желательно было поговорить именно в квартире. Не хотелось как-то выбивать его из рабочей колеи в больнице, да и было непонятно, как будет происходить слияние масс, имеющих положительное и отрицательное значение. Опасаясь, нежелательных для окружающих последствий этого процесса, Зеттатеррон все-таки осведомился у МИБ по этому поводу, но толку от запроса было мало. «Данный процесс никогда не происходил на планете Земля. Особенности процесса в земных условиях неизвестны», – констатировала база. В любом случае, найти Фролова не было проблемой, нужно только набраться терпения.
Проходя по двору, в котором прошло отрочество и юность будущего хирурга, Зеттатеррон испытал приятное волнение. Вот они – те самые качели, которые потом демонтируют и заменят на новые, и на которых, взрослый Фролов уже никогда не покачается. Вот та самая брошенная «Волга», годами простаивающая в одном и том же месте, но в определенный момент она тоже куда-то пропадет. А там наверху, в сто восемнадцатой квартире, находится живой и здоровый Андрей Владимирович. Вот она воплощенная мечта человечества – вернуться назад и начать все с начала! Может быть, конечно, Фролов сейчас пахал на работе, но именно это волнение от неосведомленности и создавало то самое предвкушение встречи, и было той вишенкой на торте короткого мига жизни. Все же была какая-то романтика в этом простом человеческом неведении. И, наверное, именно оно и создавало настроение. За те семь недель, что Зеттатеррон провел здесь, ликвидируя грешников, какое-либо настроение вообще отсутствовало. Было морально нелегко, но трудности и тоска не вводили в депрессию, а приятные моменты почти не радовали. И сейчас, Зеттатеррон вдруг понял, что впервые за это время он просто улыбается. Не потому, что того требовала ситуация, а по-настоящему искренне. Просто так, самому себе.
Он просто взмыл по лестнице вверх и нажал кнопку звонка. Потом еще. Наконец-то дверь открылась, и на пороге появился совершенно незнакомый мужчина…
– Здравствуйте, а можно увидеть Андрея.
– Какого Андрея? Не живет здесь никакой Андрей, – с легким раздражением ответила мужик.
– А вы здесь как оказались?
– Я? Парень, ты че пятницу хорошо отметил? Ты, наверное, дом перепутал, или подъезд. Я здесь уже лет двадцать живу.
Дверь захлопнулась.
– Не-е-ет!!! – заорал Зеттатеррон. – Нет! Нет!
Он бросился бежать по лестнице вниз. Со стороны напоминал абсолютно сумасшедшего человека. Вылетев во двор, запнулся, упал в снег и стал кататься в нем в агонии бессилия, все еще повторяя в гримасах страдания, одно и то же отрицание. Никакого Андрея Фролова никогда не существовало. Никогда! И это за пару секунд подтвердила ментальная информационная база. Она всегда это знала, просто такой абсурдный вопрос даже не мог прийти в голову, чтобы его задать. Пара матерей, гуляющие со своими детьми на детской площадке, стали испуганно уводить своих чад подальше.
Будущее многих людей навсегда было изменено в лучшую сторону. Пригодин уже не будет насиловать в школе детей, Лентовской никого не превратит в свой обед, Хмелюк избежала сексуального рабства, а Любовь Соколова никогда не станет инвалидом. Но за это счастливое будущее других, пришлось заплатить собственным прошлым. Да и было ли это прошлое-будущее? Ведь в непостижимой и такой недоступной сейчас Паранишпанне не существовало времени и пространства, оттого не имело никакого значения был, есть или будет человек по имени Андрей Фролов, чью важность можно было оценить в размере несущегося во Вселенной нейтрино. Ведь если нет времени, то нельзя умереть или родиться. Жизнь нивелируется до вспышки в абсолютном свете, лишившись возможности хоть как выделится на его фоне. Зеттатеррону казалось, что Паранишпанна и есть его единственный дом, ведь только в ней можно действительно воссоединится в одно целое с Создателем и Творцом. Но, несмотря на всю его преданность своей миссии, понимал, что не является для Него избранным, что он такое же нейтрино, и даже на каплю не значительнее этой элементарной частицы. Там нет любимчиков и индивидуальностей, чего так жаждет любое осознавшее себя существо, там просто все есть. А так хотелось, чтобы для кого-то ты был действительно единственным и самым значимым. И ведь такая душа была, пусть всего лишь одна на целый космический мир, но именно в воссоединении с ней – в этом крошечном факте, и заключался смысл сегодняшнего бытия. И было невыносимо больно, что крошку так легко и небрежно смахнули со стола Вечности.
Зеттатеррон медленно поднялся из снега. Он уже больше не кричал, застыв посередине белой детской площадки. Его пустой взгляд уперся в свежий пушистый снег. Ему казалось, что на этой белой рыхлой поверхности, словно кровь из ссадины, выступили огромные красные буквы, складывающиеся в вопрос, на который так никто и не дал ответа.
Если Бог дарует жизнь, но все рано или поздно умрут, то, может быть, Бог дарует смерть?
