– Не нравится мне ни эта планета, ни этот материк, – заявила Илона, забыв о том, что десять минут назад восхищалась безбрежностью океана. – Подмигивающий череп, бр-р…
– Зато не ухмыляющийся, – утешил Ной. – Просто игра сил природы. Плюнь.
– Это тебе на все плевать, а мне жутко.
– А тебе какой картинки хотелось бы?
– Ну-у, не знаю… – протянула Илона. – Что-нибудь хорошее. Например, кудрявую собачку.
Ной поперхнулся и бросил быстрый взгляд на Семирамиду. Наверное, решил, что Илона набралась у нее дурных привычек вроде жеманства, а если так пойдет и дальше, то, пожалуй, дарианка скоро закатит первый скандал.
Но как ни быстр был его взгляд, он не ускользнул от внимания сладкоголосой.
– Что? – крикнула она на Ноя.
– Ничего… – Ной покашлял в кулак. – Вообще-то я не возражаю против кудрявых собачек. Согласен и на лысых. Не умею только перекраивать материки.
– А что ты вообще умеешь?
Не вмешивающийся в разговор Цезарь счел этот вопрос дурацким. Всем на борту было известно, в чем состоит филигранно отшлифованный талант Ноя Занозы. Даже Илона в конце концов поняла, что это никакая не болезнь, а именно природный талант.
И Ной, конечно, это учитывал.
– Вообще-то лучше всего я умею помогать людям, – сказал он без ложной скромности.
– Да что ты? – картинно изумилась Семирамида.
– Именно помогать, – стоял на своем Ной. – Я умею помогать им обманывать самих себя. Под моим руководством они делают это радостно и с энтузиазмом. И так как я владею этой профессией лучше вас всех, то конкуренции не потерплю, понятно тебе?
Семирамида поморгала, усваивая мысль.
– На что это ты намекаешь?
– На тебя. После Казармы – где ты проявила себя с лучшей стороны, тут я ничего плохого не скажу, – ты ткнула пальцем в Магелланов шлейф. И мы полетели. Потратили уйму времени. В шлейфе ты ткнула пальцем в три места, мы обследовали каждое из них. Пусто. Мало звезд, еще меньше планет, да и те мертвые. Потом ты решила, что лучше нам вернуться в нашу родную Галактику, мы вернулись, ты опять ткнула пальцем, и вот мы здесь. Что видим? Нам подмигивает череп, а цивилизации на планете, надо думать, нет никакой. Ну и кто помог нам всем успешно обмануться? Разве я?
Семирамида начала стремительно багроветь.
– Отставить, – быстро сказал Цезарь. – А то всем холодный душ.
После триумфального возвращения «Топинамбура» на Альгамбру и особенно после Казармы мальчишка пользовался непререкаемым авторитетом. К тому же все убедились на личном опыте, что он и в самом деле может остудить кипящие на борту страсти принудительной водной процедурой.
Ипат помрачнел было и даже заворчал, как, бывает, ворчит в горшке подгоревшая каша, но Цезарь незаметно подмигнул ему: не боись, мол, это я так, шутейно, – и командир успокоился. На его прерогативы не покушались.
– С планетой-то что? – басом спросил он.
– Атмосфера кислородно-азотная, плотная, – доложил Цезарь. – Сколько угодно воды в жидком виде. Признаков цивилизации пока не выявлено. Корабль продолжает дистанционное исследование.
– А просто жизнь? – перебила Илона. – Жизнь на планете есть?
Мальчишка на секунду замер, впитывая информацию от корабля.
– «Топинамбур» пока не знает, – сказал он удивленным голосом.
– Как так? – поразился Ной. – А кислород?
– А вот так! – раздраженно выкрикнул Цезарь. – Вот не знает, и все тут! Говорит, что ряд параметров говорит в пользу гипотезы о наличии жизни, а ряд других – против.
– Впервые с ним такое, – молвил Ной после паузы. – Да, Ипат?
Командир мрачно угукнул.
– Зато у него юмор появился, – продолжал Ной. – Как он с обломком-то? И с платочком, а?
– Тебе это нравится? – спросила Семирамида.
– А почему нет? Скучно же. Велика Вселенная, а вербовать некого.
– У нас уже три вербовки: Дар, Хатон и Казарма. Можно и вернуться.
– На Зябь?
– А то куда же.
– Нас зачем посылали? – вмешался Цезарь. – Ради трех планет? Нам их нужно пять.
– Это Сысою нужно пять! – В голосе Семирамиды прорезались неприятные нотки. – А нам всем нужен отпуск. Мне – точно нужен. Мы уже полгода слоняемся по Галактике. Мы в тюрьме сидели ни за что ни про что! Ты-то побывал на Зяби! А мы чем хуже?
– Он побывал там ради дела, – пробасил Ипат. – И всех нас выручил. Остынь, Семирамида.
К общему удивлению, скандала не последовало. Цезарь, недоверчиво переводя взгляд с командира на певицу и обратно, гадал, что бы это значило. Не догадавшись, бросил это занятие и спросил деловито:
– Идем на посадку?
Ипат почесал затылок, покряхтел и решился.
– Идем.
– Сядем у озера. Одобряешь?
Спросил просто так. Черта с два мальчишке нужно было одобрение.
– У которого? – разом осведомились Илона и Ной.
– У круглого, – сказал Цезарь. – Узкое мне что-то не нравится – наверное, там геологический разлом и тектоническая зона.
– Слов-то каких набрался, шкет! – фыркнула Семирамида.
Цезарь только зыркнул на нее, ничего не сказал и мысленно нашептал что-то кораблю. Казалось, планета начала тормозить свое вращение, утомившись вращаться вокруг оси, – но это, конечно, тормозил «Топинамбур». Завис над материком, обеспечил экипажу обзор во все стороны – и камнем пошел вниз, проедая себе путь сквозь атмосферу. Илона ойкнула. Хоть корабль и поддерживал внутри себя привычную экипажу зябианскую тяжесть, все равно было жутковато.
– На Новом Тринидаде я разговорился в баре с одним пилотом-атмосферником, – невозмутимо сказал Ной. – Спрашиваю: «Как живешь?» – «Ничего, – говорит, – работа интересная, жалованье что надо, премиальные тоже ничего, недавно хорошую квартиру купил». – «А на каком этаже?» – интересуюсь. Он покраснел, помялся и говорит: «На первом. Выше боюсь».
Никто не засмеялся. Семирамида боролась с дурнотой, уверенная, что нахальный мальчишка нарочно превратил спуск в падение, чтобы досадить ей. Возможно, она была недалека от истины. Ипат смотрел под ноги сквозь прозрачный пол и тихонько икал, прикрыв рот широкой крестьянской ладонью. Илона не икала, но тоже не могла оторвать взгляд от налетающей снизу планеты.
Корабль падал.
На самом деле так лишь казалось. Послушно выполняя приказ пилота, «Топинамбур» двигался быстрее, чем при свободном падении. Цезарь наслаждался иллюзией опасности. Он очень удивился бы, узнав, что такого рода наслаждение недоступно более никому в экипаже, но удивление длилось бы недолго. «Ограниченные, убогие люди, что с них взять», – вынес бы вердикт Цезарь и продолжил бы в том же духе. Убогим лучше помалкивать. Сам не наслаждаешься – не мешай другим.
