Видел только, что он скучает, а до звезд и всяких там туманностей ему было столько же дела, сколько мне до вышивания. Зато его очень интересовали населенные планеты. Переговорщик!
Однако тут нашла коса на камень: прошел уже месяц, как мы стартовали с Зяби, а успех нам по-прежнему виделся только в снах. К двум планетам мы приблизились настолько, чтобы установить с ними сеанс радиосвязи, да только все зря. Обе планеты оказались недавно завербованными, о чем говорили и заявочные буи на их орбитах. Подозреваю, что мы сделали обычную для чайников глупость, то есть не свалили сразу, а неуклюже попытались выяснить: неужто все так плохо? И если в первый раз нас послали вежливо, то во второй – грубо. Естественно, мы не высаживались ни там ни тут, потому как это теперь имперские планеты, а тарифы империи нам не по карману. Да и нечего нам делать на планетах, которых не завербуешь, потому что они уже завербованы.
Теперь мы просто летели наугад.
– Сколько у нас денег? – неожиданно спросил Ной.
Я навострил уши. Чтобы Ной не знал чего-то о том, сколько у кого в кошельке?! Это что-то новенькое. Разве что ему отшибло память при межзвездном прыжке. Но это вряд ли.
– Тысяча сто семь имперских кредиток, – ответил Ипат, немного подумав. По-моему, он до сих пор не мог привыкнуть к таким большим числам, но все же делал медленные успехи. То-то и оно, что медленные… Я даже думать боялся, что случилось бы с ним, попроси его кто-нибудь перевести килопарсек в имперские мили.
На его месте я бы просто спросил ответ у «Топинамбура». Но Ипат и до этой мысли доходил бы целую вечность.
– А посадка на космодром любой из планет империи обойдется нам в пятьсот кредиток, – задумчиво сказал Ной.
Мы знали это и без него. Еще Сысой рассказал нам о чужеземных порядках со слов посещавших Зябь торговцев, а корабль подтвердил. Где-то больше, где-то меньше, но в среднем берут пятьсот. Только за право сесть на планету. Хорошо устроились те, кто вовремя попал в имперскую пирамиду!
Теперь и Зябь тоже в ней, да только нам с того мало радости.
– Архистарейшины отдали нам все, что у них было, – понуро сказал Ипат.
– Откуда ты знаешь, что все? – прищурился Ной.
– Сысой так сказал.
– Ах, Сысой… Ну, тогда конечно…
Ипат посмотрел на Ноя вопросительно – наверное, уловил издевку. Я обрадовался: все-таки наш фермер мало-помалу умнел. Когда он молчал, то и впрямь порой напоминал собой командира.
Он помолчал сколько надо, а потом прогудел солидно:
– Зябь отдала нам последнее. Стыдись.
– Стыжусь, стыжусь, – не стал спорить Ной. – Я что? Я ничего. А только последнее оно или нет, а серьезные люди с такими грошами в кармане по Галактике не слоняются. Случись что с «Топинамбуром» – куда мы обратимся? Ни один лекарь не возьмется лечить его за жалкую тысячу. Хорошо еще, что звездолет у нас молодой, здоровый…
– Вот именно! – заявила, выходя из душа, Семирамида. От нее пахло какими-то притираниями. Как только наша сладкоголосая поняла, что звездолет в силах не только вырастить внутри себя душевую кабину, но и синтезировать какую угодно косметику, она вовсю пользовалась и тем и другим. Это занимало почти все ее время.
Иногда, впрочем, она пробовала голос. Для этой цели я сам вырастил ей звуконепроницаемую камеру.
– Что «вот именно»? – спросил Ной.
– Не знаю, – вальяжно заявила Семирамида, нюхая какую-то склянку. – А о чем речь?
– Денег у нас мало, вот о чем.
– Правда? – Семирамида вытрясла из склянки несколько капель и принялась втирать их в шею. – Ну, пусть корабль вырастит еще.
– Чего еще?
– Ты глупый, что ли? Денег.
Ной обидно расхохотался.
– У него на это блок, он денег делать не может, – презрительно сказал он. – Я уже пробовал. Что ты понимаешь в деньгах? Даже не мечтай. У нас всего-навсего тысяча сто семь кредиток, правда, корабль синтезирует нам все, что мы захотим. Почти все… Пища, одежда, всякие удобства… Продержимся хоть сто лет, но мне это не нравится.
– А золото он тоже не может делать? – крикнула Семирамида. – А бриллианты?
– Может, – неожиданно спокойно ответил Ной. – Но в империи эти товары давным-давно обесценены. Где мы продадим их?
– Да хоть на Зяби!
Ной фыркнул.
– Даже не смешно…
– Найдем планету вне пирамиды!
– О! – сказал Ной. – Так ведь мы как раз ее и ищем. Если найдем таких лопухов, что об имперской пирамиде и не слыхивали, то наше счастье. Тогда обойдемся золотом и бриллиантами. Только ведь не найдем… Скорее найдем тех, кто до сих пор присматривается да осторожничает. В этом случае на разведку, на подарки чиновникам и на все такое прочее будут нужны имперские кредитки. И много.
– Сколько? – спросил Ипат.
– Думаю, не меньше десяти-пятнадцати миллионов.
– Ско-о-о-олько?!
По-моему, нашего командира не хватил удар только потому, что он плохо представлял себе, что такое пятнадцать миллионов. Ну и что с того, что я тоже?.. Это к делу не относится.
– Не меньше, – объявил Ной. – Это если там продажные дураки. Если продажные умники, то, пожалуй, и двадцати пяти не хватит.
Семирамида молчала с открытым ртом. Ипат по своему обыкновению моргал и двигал ушами, помогая мозгам шевелиться проворнее. Я в разговор не встревал – одним глазом любовался звездами, вырастив себе окошечко, иллюминатор по-научному, а вторым косил на Ноя и притом слушал внимательно. Было ясно как день: Ной что-то задумал.
– А если они там вообще не продажные? – спросил наконец Ипат.
– Тогда плохо наше дело. Улетим ни с чем.
– Это почему? – загудел Ипат. – Расскажем им об имперской пирамиде, разъясним преимущества присоединения к ней…
Ной прищурился.
– Это какие же преимущества на девятом-то уровне?.. Молчишь? Правильно молчишь…
– Не понял, – сказал Ипат и нахмурился.
Мне стало стыдно за нашего командира и одновременно ужасно жалко его. Даже я сообразил, что к чему.
– Сейчас поймешь, – заявил Ной. – Наверху пирамиды – Суррах, это первый, самый верхний уровень. Планета-столица, местожительство самого императора! Под Суррахом пять богатеньких планет, это второй уровень. Ниже третий уровень – двадцать пять планет победнее, но тоже ничего себе. Рагабар – седьмой уровень, Зябь – уже восьмой. Цезарь! Спишь, нет? Пилот! Скажи-ка мне, сколько обитаемых планет должно быть на восьмом уровне пирамиды, если с каждым нижележащим уровнем пирамида разрастается впятеро?
Такой расчет я нипочем бы не проделал в уме, поэтому прислонился лбом к стенке рубки и мигом получил ответ.
– Семьдесят восемь тысяч сто двадцать пять.
