Дядя Илоны задумался и почесал макушку. По-моему, зря: там и без почесываний понемногу нарождалась плешь.
– Ума не приложу, где его искать, вашего больного, – сказал он с огорчением. Видно было, что ему искренне хочется нам помочь.
И руками развел.
– Ну, дядя Хуан! – взмолилась Илона. – Ведь болен человек, опасно болен! Неужели совсем-совсем ничего нельзя сделать?
– Ты можешь что-то предложить? – спросил дядя Хуан.
– Я? Нет. Но ведь вся главная информация здесь! Копии последних новостей поступают в Информаторий! Беглец должен оставлять следы, а психический больной с такой несуразной манией, как у этого несчастного, должен оставлять их в информационном пространстве!
Все-таки она здорово соображала, зато ее дядя опять полез пятерней в макушку.
– Об этом я в первую очередь подумал, – заявил он. – Вся беда в том, что новости с мест поступают быстрее, чем мы можем просмотреть их хотя бы бегло. Будь нас сто человек, мы все равно не поспеем за потоком входящей информации. Можно было бы отсортировать новости, но я не вижу критерия для сортировки… Нет, все-таки лучше обратиться в полицию…
На нас он уже не смотрел, отводил глаза – видно, совестно мужику стало.
– Ну, дядя! – настаивала Илона. – Придумай что-нибудь!
– Что я могу придумать? Говорю же: ума не приложу…
– А можно мы приложим ум? – спросил я.
Дядя Хуан посмотрел на меня скептически. Я и сам был не слишком уверен в себе, но не сбрасывать же проблему на Ипата! Наш командир по-прежнему смахивал на прозябающую без дела строительную конструкцию, если допустить, что бетонные опоры имеют глаза и не сводят их со златовласых красоток.
– Можно попробовать…
Сказано было как-то без особого воодушевления. Не верил в меня дядя Хуан, да и кто бы поверил? На Зяби от меня в лучшем случае просто отмахнулись бы, в худшем – надрали бы уши или дали пинка, если бы догнали. Но такие уж люди дариане, что легко согласятся на потерю времени, лишь бы не огорчить человека. Одно слово – блаженные. О других пекутся больше, чем о себе. Я еще подумал, что было бы неплохо привезти к нам на Зябь дарианина и отдать напрокат попам – пусть на его примере показывают прихожанам, каков был Девятый пророк.
Дядя Хуан пригласил нас следовать за собой, и мы двинулись. Сначала по коридору до лифта, потом вниз этажей, наверное, на пять – в этом доме и подземные этажи были, – а потом опять по коридору до какой-то комнаты. Вся она была заставлена аппаратурой, повсюду змеились провода и кабели, что-то негромко гудело в больших железных шкафах. Если бы рычало и лязгало, я быстро бы освоился, а с этими машинами не знал, что и делать. Но тут дядя Хуан включил сразу несколько экранов, добыл каждому из нас по табурету и усадил смотреть.
Новости так и лезли, прямо перли, причем в каком хочешь виде – картинки движущиеся, просто картинки, текст простой, дикторский голос, выбирай что хочешь простым прикосновением к экрану. С «Топинамбуром» было бы много проще, но я и тут понемногу понял, как и что. Выбрал просто текст и давай просматривать заголовки. Мост через реку Аах будет достроен раньше срока… Из-за тайфуна временно прервано паромное сообщение с островом Зутта… На южных плантациях собран рекордный урожай каких-то бульбульгагенов… Против серой коросты, поразившей часть западных лесов, принимаются энергичные меры… Открыт новый факультет в университете округа Лиаильм… Продолжается пребывание на Даре гостей с планеты Зябь… Извержение вулкана Руоброн идет на убыль… Вступил в строй новый детский оздоровительный лагерь… Ну и все такое.
Через четверть часа у меня зарябило в глазах. Просматривать этакий поток новостей можно было без конца и без толку, все равно что ложкой вычерпывать море, а дядя Хуан указал мне на бегущие цифры в правом верхнем углу экрана. Выходило, что новости со всего Дара поступают в Информаторий раз в сто быстрее, чем я успеваю их просматривать, – а ведь я читал только заголовки!
Ну и планета! Конечно, я с тоской вспомнил о нашей Зяби, где никогда ничего интересного не случается, а все-таки завидовал дарианам. Вот это жизнь! Вот это кипение! Так, наверное, и надо жить, а главное, среди таких людей, которых не надо разыскивать хотя бы потому, что они не наделают никаких пакостей и сами явятся по первому зову!
Дядя Хуан смотрел на меня с сожалением и чуть-чуть иронически. И разводил руками.
– Деньги, – сказал я. – Частные объявления. Прибыль. Шанс в два счета обогатиться, ничего не делая. Вот что надо искать.
– Ты уверен? – спросила Илона.
– Если Ной оставляет следы, то только такие, – авторитетно заявил я. – Для начала я ограничился бы столичным округом. Ставлю два против одного, что наш псих не удрал далеко. Он где-то поблизости.
– Почему ты так думаешь? – заинтересовался дядя Хуан.
– Потому что я его знаю. Скажи, Ипат? – Тот в ответ только угукнул, а я подумал, что не смог бы, наверное, объяснить Илоне и ее дяде, почему я так думаю. Пришлось бы сказать им, что, с точки зрения Ноя, дариане поголовно лохи и не заслуживают хитроумных комбинаций с переездами и залеганием на дно. Дарианам эти слова не понравились бы. А вот имя он сменить мог и скорее всего сменил, чтобы сойти за местного. Ипата он запросто мог бы обмануть этой невеликой хитростью, Семирамиде было до лампочки, а меня он, я думаю, не очень-то принимал всерьез. Взрослые порой делают эту ошибку, я сколько раз ею пользовался.
Вот и дядя Хуан для начала задумался, поскреб редкотравье на темени, а потом уже сказал, да и то с великим сомнением в голосе:
– Попробуем.
А когда я через пять минут уверенно сказал: «Вот он», – ни Илона, ни ее дядя мне, конечно, не поверили. Объявление гласило:
«Не менее 200 % годовых! Компания “Гарант”. Мы вкладываем ваши деньги в надежнейшие предприятия! Обеспечьте ваше будущее! Престарелым, больным и увечным скидка! Заставьте ваши деньги работать на вас!»
– Ну и что? – спросила Илона. Она была наивна, как золотистая пчелка, ничего не знающая о плотоядных растениях.
– Ты когда-нибудь видела подобные объявления? – спросил я. – Кто-нибудь сулил вам двести процентов?
– Двести? Двести – нет.
– Ну, значит, это он. И еще насчет скидок для престарелых и больных. Точно он.
– Неужели он готов обманывать стариков и инвалидов? – поразилась Илона.
– Это болезнь, – пробормотал я, отводя взгляд. Мне было стыдно.
– Тяжелая болезнь, – вздохнула Илона.
И ведь не поспоришь. Очень тяжелая. Особенно для окружающих.
Я записал адрес и от души поблагодарил дядю Хуана, хотя тот, по-моему, так и остался в убеждении, что мы странные люди. Илона чмокнула дядю в щеку и устремилась за нами. Ипат молчал, но хоть мог сам переставлять ноги, я и тому был рад.
Когда мы сели на вертоезд, я спросил Илону:
