Произнес жрец эти слова, и я сразу понял, что надо делать. А Ной это понял даже чуть раньше меня, да и чего тут было не понять. Жрецы согласны присоединить Хатон к имперской пирамиде, платить Зяби дань паутиной они тоже согласны, ряд моментов требует уточнения, и уж конечно, местные захотят себе каких-нибудь поблажек, тут не обойтись без долгих переговоров, но дело-то в целом склеивается! Одна проблема – излечить от хвори этого «владыку владык»…
– Какая у него болезнь? – спросил Ной.
– Опухоль средоточия, – ответил жрец и хобот повесил: сразу видно, что дело дрянь.
– И только-то? Враз вылечим.
В первую секунду я, конечно, удивился: откуда у Ноя такие глубокие познания в медицине? – но тотчас догадался, что он просто держит марку, производит на туземцев впечатление. Думаю: это, конечно, правильно, но как же он собирается лечить Имхамона? И где у больного это самое средоточие?
Так поначалу и решил, что Ной по своему обыкновению хочет обжулить синерожих, однако ошибся. Ной сказал жрецу, что больного монарха надо доставить сюда, и выпроводил его, а сам повернулся к Ипату.
– Ну что, – говорит, – готовься.
– К чему? – Ипат только заморгал.
– Как к чему? Лечить больного. Что у него там – опухоль? Наверное, понадобится операция.
Ипат чуть не упал.
– Почему я?
– А у нас других медиков нет, – говорит Ной серьезным голосом, хотя чувствую: внутренне глумится. – Ты хотя бы с кенгуроликами дело имел. Лечил ведь их?
– Ну, лечил, – нехотя признался Ипат. – Если какой из них ногу подвернет или дурной травой обожрется – тогда лечил, конечно. Или если еще что простое, что сам могу… Но не человека же!
– А туземцы не очень-то и люди, – нахально заявил Ной. – Просто лечи как знаешь, а «Топинамбур» поможет. Верно, Цезарь? Вылечишь – считай, еще одна планета у нас в кармане, а не вылечишь – чем мы рискуем? Только тем, что уберемся с Хатона не солоно хлебавши? Если ничего не делать, то нам так и так придется убраться.
Ипату очень не хотелось врачевать человека, хотя бы и синерожего «владыку владык». Мне бы тоже не захотелось.
– А может, «Топинамбур» сам его вылечит? – размечтался Ипат. – Цезарь, спроси его, а?
Я спросил – на всякий случай мысленно – и получил ответ: звездолет может врачевать людей, в том числе производить над ними хирургические операции, но в отношении анатомии и физиологии туземцев Хатона его сведения крайне недостаточны. Короче, ничего гарантировать он не может и рекомендует отказаться от этой затеи.
– Ну что, вылечит он Имхамона? – спросил Ипат с надеждой.
И я, вместо того чтобы ответить честно, в смысле, повторить вслух рекомендацию «Топинамбура», вдруг взял, да и сказал:
– Вылечить не вылечит, а помочь – поможет.
Не очень-то и соврал, ведь так? Просто-напросто понял, что иначе нам никак нельзя. Мотаешься по Галактике туда-сюда, мотаешься – а толку много ли? Это нам еще везло, ну а если бы отовсюду от ворот поворот? А главное – главное! – Ной прав: без нас этот ихний Имхамон все равно покойник, так что попытка не пытка, а хуже не будет. Поглядел я на Семирамиду, поглядел на Илону, которая все слышала, и решил, что не стану ничего уточнять. «Топинамбур» ведь и впрямь поможет.
Да еще вижу: Илона глядит на Ипата с восхищением, как на редкого умельца, а тот ловит ее взгляд и расправляет плечи. Ну, значит, так тому и быть.
– «Топинамбур», – говорю вслух, – приготовь операционную.
– Какой модели? – уточняет он.
– Самую лучшую! Только чтобы все было понятно!
Скомандовать-то легко, но когда толком не знаешь, что последует за твоей командой, можно влипнуть в историю. Корабль вырастил такую операционную палату и с таким количеством приборов и аппаратов, что я только рот разинул, а Ипат и подавно. Пришлось ему спешно впитать курс пользования всем этим хозяйством, а заодно и курс общей хирургии для фельдшеров. На врача-то он не замахивался, да и я понимал, что это уж слишком: пусть голова у Ипата большая и емкая, а ну как все равно взорвется?
– Ассистент нужен, – осипшим голосом сказал Ипат, прослушав учебный курс и недоверчиво ощупывая свою голову. – Ной, это будешь ты.
– Почему я? – заспорил Ной. – Как переговоры вести, так я, а как ковыряться в чьем-то брюхе – опять я?
– Ты, и не спорь, – мстительно сказал Ипат. – У тебя пальцы вон какие длинные да проворные.
– У Цезаря не хуже.
– Хуже, хуже, – оболгал я свои пальцы и на всякий случай спрятал руки за спину.
– Я могу ассистировать, – храбро выдвинулась вперед Илона.
Мне это не очень понравилось: чего доброго от ее присутствия у Ипата начнется дрожь, да и смотреть он должен только на требуху Имхамона, ища в ней опухшее средоточие, а никак не на ассистентку. Я быстренько коснулся лбом переборки и выяснил все, что хотел.
– Ассистент не нужен. Ассистировать будет «Топинамбур». Он же и подскажет, что делать, а что нет. Может, и вообще не понадобится никакая операция…
Видно было, что Ипату этого ужасно хочется.
Очень скоро из города доставили здоровенные крытые носилки под охраной целого полка синерожих – то есть ни одной их рожи я не видел, потому что они были скрыты глухими шлемами с тремя узкими прорезями для глаз, но кто же еще это мог быть? Все из себя франты, доспехи так и сверкают. В один момент они взяли «Топинамбур» в кольцо и оттеснили желтобалахонников подальше на пустырь. Жрец-переговорщик опять попросился к нам внутрь и, узнав, что все готово, настоял на том, чтобы мы забрали владыку владык прямо с носилками, а еще захотел, чтобы ему, жрецу, было разрешено смотреть на излечение. Размечтался! Очень нам надо, чтобы он понял, что никакие мы не врачи-кудесники!
Носилки с Имхамоном я подцепил не щупальцем – открыл в боку «Топинамбура» здоровенную нишу, вроде пещеры, носильщики занесли туда носилки и поспешили убраться, а я нишу зарастил. «Владыка владык» пребывал без сознания, а выглядел так, что непременно помер бы от расстройства, если бы очнулся и увидел себя в зеркале. Ручки-ножки тоненькие, как спички, кожа да кости, головенка тоже высохшая, и хобот завял, зато брюхо вздутое. Корабль поглотил Имхамона, повертел его внутри себя, пожевал слегка и, наверное, что-то в нем понял. Ипата корабль тоже поглотил, слегка повертел в себе и преобразил: стал он весь белый, как ангел, если только ангелы бывают верзилами, и стерильный хуже некуда, а на физиономии специальная нашлепка, чтобы можно было нормально дышать тем же воздухом, каким дышит Имхамон.
Семирамида аж засмотрелась на Ипата, Илона тем более, даже Ной проявил интерес, ну а я сбежал. Называйте это как хотите, а только нехорошо мне стало. Ушел к себе в каюту и думаю: умру от стыда, если Ипат не справится. Я ведь не сказал ему, что, по мнению «Топинамбура», операция запросто может кончиться неудачно, а Ипат то ли понял это сам, то ли нет, не знаю. Наверное, все-таки нет. Он простодушный, и ему от этого хорошо, – ну а мне-то каково?!
