– Привет! – говорю ему на общеимперском.
Он ответил, правда, с жутким акцентом, но я кое-как понял, что он тоже меня приветствует, а не советует поскорее убраться на все четыре. И тут же спрашивает:
– Ты инопланетник? – Как будто ему и без того это не ясно.
– Это ты, – говорю ему, – инопланетник, а я зябианин, понятно?
– Ага, – говорит и головой кивает, – значит, инопланетник.
Минут десять мы с ним выясняли, кто из нас инопланетник, а кто нет, чуть не подрались – и подрались бы, наверное, если бы я понимал каждое слово из того, что он мне лопотал. А потом уселись рядышком на ящик с инструментом и постановили говорить медленно и с расстановкой, чтобы понять хоть что-нибудь. Парнишке тоже хотелось поболтать, сразу было видно, что сварщик ему достался неразговорчивый.
И начал я, конечно, с ерунды, чтобы парень не заподозрил, что я не просто болтаю, а сведения из него тяну. Между прочим говорю:
– У нас такую протечку и чинить бы не стали: подумаешь – капает! Да еще в подвале. Тут ниже нас только фундамент, да?
Мальчишка почему-то прыснул в кулак и сообщил шепотом:
– Не, там еще один этаж, только туда нельзя.
– Почему нельзя? – спрашиваю.
– Тебе, – говорит, – нельзя, а мне можно. – Наклонился к моему уху и прошептал: – Туда мало кого пускают. Там у нас верховный правитель, он посетителей не любит и протечек тоже…
И снова прыснул, а потом захихикал.
Ну, я, понятно, давай расспрашивать. Любопытно же. Что за правитель, который живет двумя этажами ниже уровня земли? Зачем это ему? Не мог построить себе дворец или хотя бы снять домишко в пригороде? А если он посетителей не любит, то что ему стоило окружить свой дом высокой стеной и поставить стражу? Правитель же! О сырости вообще молчу: Альгамбра – планета сухая, вроде Хатона. Какое место ни выбери, все равно оно будет суше, чем подвал.
Что-то тут не так, думаю. Хотел нажать, но помедлил ровно одну секунду и сделал лучше. Отодвинулся от паренька, выпрямился, чтобы посмотреть на него сверху вниз с этаким прищуром, да и заявил:
– Ври больше.
И через полчаса узнал все. К каждому механизму свой подход нужен, а человек – тот же механизм, только он этого не понимает, потому что слишком заносится. Выложил мне мой новый приятель все про верховного правителя Альгамбры, а я только рот зажимал обеими руками, чтобы не захохотать на весь подвал.
Примерно век назад, когда вовсю строились верхние этажи имперской пирамиды, какой-то вербовщик заглянул и на Альгамбру. Был он вроде Ларсена, такой же неукротимый в смысле набить свой карман за чей угодно счет. Беда того вербовщика состояла в том, что его звездолет уже отпочковал десять потомков, а может, и все одиннадцать, то есть был, если очень повезет, способен всего лишь на одно – последнее – почкование. Знать не знаю, какие правители правили в ту пору Альгамброй, но уж точно похитрее наших архистарейшин. Они заключили с вербовщиком договор с условием: он вступает в силу только после взросления переданного Альгамбре корабля и его всесторонних испытаний. Успешных, само собой, испытаний, а если нет – иди гуляй.
Договор так и не вступил в силу. Корабль вербовщика поднатужился, чуть не помер, но произвел-таки на свет еще одного потомка. Тут-то все и началось.
Сначала зародыш, по словам мальчишки, вообще не хотел расти: то ли не мог, то ли ему и так было хорошо. Что только ни предлагали ему в пищу, от лучших деликатесов до ювелирных алмазов, чем только его ни облучали – ничего он не поглощал и ничем как будто не интересовался. Короче, вел себя совсем как злостный покоенарушитель у нас на Зяби, боящийся Дурных земель, то есть выделывался под хворого, особенно на голову.
Зародыш и в руках грели, и дышали на него, и щекотали перышком – специально привезенным с другой планеты, потому что птиц на Альгамбре нет, – и ничего. Долго с ним бились и альгамбрийцы, и вербовщик. И все зря. Вербовщик-то вкручивал местным, что корабль им достался о-го-го какой, со всех сторон кондиционный, прямо конфетка, а не корабль, но кто же во Вселенной, кроме дариан, верит словам? Разве что слабоумные, а среди альгамбрийцев я таких пока не встречал.
Потом зародыш покрылся какой-то сыпью и сделался совсем вялым, как подгнивший плод, и тогда воротилы из правительства послали вербовщика прочь, а несостоявшийся корабль решили закопать, пока он не протух. Оказалось, ему только того и надо. Прикопали его где-то на свалке да еще навалили сверху разного мусора, а спустя несколько дней глядь – он подъел все, с чем соприкасался, и знай лежит себе в яме, мусором лакомится и яму расширяет, только что не хрюкает от удовольствия. Поначалу хотели было оставить его на месте, чтобы он и дальше мусор жрал, потому что пригородные свалки не резиновые, но вовремя спохватились. Во-первых, жрать-то он жрет, но и сам растет, а во-вторых, вдруг он годен на большее? Как-никак звездолет, хоть и дефектный.
Вербовщик к тому времени отбыл с Альгамбры не солоно хлебавши, и альгамбрийское правительство решило обойтись своими силами. Наняли умных людей, приступили к общению со звездолетом, возились долго – и отступились. Летать он ни в какую не хотел, но это еще не самое главное. Мусорный звездолет, даром что еще подросток, дал альгамбрийцам понять, что считает себя ни много ни мало единоличным властителем Альгамбры, и пусть к нему не пристают со всякой ерундой, а за это он готов терпеть тот ничтожный сброд, которым ему выпало править.
И это еще не все. Когда вокруг него возвели сначала просто ангар, а потом и настоящее здание, где в надежде как-нибудь образумить корабль разместились лучшие альгамбрийские ученые и инженеры, случилось то, чего не мог предвидеть никакой, даже самый блестящий альгамбрийский ум: в самом скором времени по стенам помещений резво забегали рыжие тараканы, а лучший биолог Альгамбры поймал на себе блоху и долго с удивлением ее рассматривал.
Он же и догадался, кто виновник. Где мусор, там и тараканы, а на альгамбрийских свалках, как и у нас на Зяби, живут и столуются бродячие псы, все в проплешинах от расчесов, и блох на них не меньше, чем людей в каком-нибудь городишке. Каждая собака – это блошиный город, большинство жителей так и живет в нем, никуда не выезжая, ну а некоторые все же покидают его по делам или просто так. Корабль, как выяснилось, поглотил несколько таких путешественников и не переварил, а как-то там проанализировал их внутри себя – и давай фабриковать их копии! Хорошо, что это были только тараканы и блохи! То ли корабль не поймал на помойке ни одного шелудивого пса, то ли поймал, но решил, что размножать псов ему не по силам – насекомые-то как-никак устроены попроще.
Тут с кораблем вступили в контакт и попросили прекратить. Как бы не так! Корабль и слышать об этом не хотел. Себя он считал вовсе не хулиганом, а благодетелем и добрым монархом. Одно слово – дефектный.
А вы думали, что только человек может сойти с ума? Порой это случается даже с простыми механизмами, не говоря уже о сложных. Помню, угнал я на Зяби одну штуковину… Впрочем, об этом я расскажу как-нибудь в другой раз.
