– Эмма… – услышала голос матери.
– Да, матушка, – обернувшись к ней, я посмотрела на неё.
– Я вижу чёрное пятно.
– Матушка, вам нехорошо?
– За тобой, Эмма, за тобой.
– Здесь никого нет, – сказала я, обернувшись.
– Чёрное пятно, – говорила матушка и уже не смотрела на меня.
Мне стало дурно. Было больно слушать и видеть, как болезнь мучает матушку, поэтому и пришла ночью, когда матушка уже спала. Тяжелее с каждым разом было видеть её в таком состоянии, порой не сдерживала слёз, хоть я и обещала себе, что она не увидит, как я плачу.
– Матушка, я завтра уезжаю, выхожу замуж.
– Чёрное пятно! – сказала матушка так громко, что я испугалась, тут вошёл отец.
– Эмма, зачем ты разбудила свою мать! – обратился ко мне и подошёл к ней.
– Я хотела с ней попрощаться.
– Принеси отвар, он у кухарки, я пока побуду здесь.
– Хорошо, – сказала я и спустилась по лестнице в трапезный зал. Рози была здесь вместе с кухаркой.
– Мне нужен отвар для матери, – сказала кухарке.
– Сию минуту, миледи, подождите, – ответила она и вышла в подсобку.
– Всё получилось? – спросила я Рози шёпотом.
– Да, миледи, – ответила Рози.
– Приходи после полуночи ко мне, – сказала я ей.
– Вот миледи, возьмите, – вернулась кухарка, передав чашу с отваром.
– Доброй ночи, – попрощалась я.
– Доброй ночи, миледи, – обратились они вдвоём.
Поднялась наверх и зашла в комнату матушки с чашей и передала отцу. Он сидел на кровати рядом с матерью.
– Ступай, Эмма, – сказал отец.
– А можно… – не успела договорить, как отец прервал.
– Иди, ложись спать, – сказал повышенным тоном.
Мне это не понравилось, я надула щёки и ушла.
«Даже, поговорить уже нельзя!» – рассуждала сама с собой.
И так расстроилась, что горечь подступила к горлу, и не смогла сдержать слёз. Вначале шептала, выйдя из комнаты, в углу, но потом быстро прошла на балкон, что находился в конце коридора. Не желала, чтобы меня кто-то видел, хотела побыть одна:
«Мамочка! Мамочка, как же я буду без тебя! Как же я буду без тебя в этой жизни! Господи, как же я буду жить без человека, которого любила, буду жить вдали, совсем в другой стране. А вы меня даже совсем не поняли, что выхожу замуж! Вы совсем больны! Вы не можете даже порадоваться за меня! Всем сердцем трепетно отношусь к вам, но любовь к матери… Я теперь не смогу навещать вас по ночам, как сегодня. Как же я смогу почувствовать ваш запах, обнять вашу грудь и почувствовать ваш летний аромат лесных ягод, прямо как в детстве. Простите меня, умоляю! Простите, что уезжаю! Маменька, ну как же так?! Простите, что забыла о вас и увлеклась так сильно Франческо! Простите, что не навещала вас долгие годы! Простите меня за то, что я самая плохая дочка и не заслуживаю вашей любви! Простите за то, что не выполнила вашу просьбу касательно обряда, простите, что бросила знахарку, которая пыталась меня убить. Как же я вас смогу оставить?! Совсем одну, совсем одну!!!»
И только тогда, когда мне действительно пришлось уезжать, осознала вполне, как взрослая женщина, что не увижу матушку первые полгода. Она всегда ведь рядом была, в соседней комнате, а сейчас уже рядом никогда не будет. Возможно, теперь смогу навестить матушку, будучи замужней, и показать своих внуков с разрешения мужа и отца.
«Мамочка, мамочка, мамочка…» – повторяла шёпотом и ревела. Ревела как дитя. Как дочь, которая не может помочь совершенно ничем, и даже боится приходить днями в комнату матери.
Ну что же я за дочь! Господи, не оставляй мамочку одну, не оставляй!
Успокоилась и постояла на балконе ещё пару минут. На дворе осень, а я выскочила на балкон в ночном платьице. Так можно и внезапно заболеть.
Потом просто смотрела на сад, тёмный красивый сад. Царила тишина, звёзд на небе было мало, наверное, облака прогоняли по небу свои толстые животы.
Зашла в комнату, нянечки ещё собирали мои вещи, а подарки уже висели у каждой на шее, это потешило моё эго.
– Миледи, Рози нет, – сообщила Марго.
– А, Рози… Ей нездоровится, – ответила я.
– С ней всё хорошо? – спросили нянечки.
– Да, просто мигрень, – выдумала на ходу и прилегла на постель. – Почему так долго? – спросила нянечек.
– Осталось последние платья упаковать, миледи, – ответила Марго.
– Мы сейчас закончим, не будем вам мешать, а то завтра рано вставать, – сказала Бриджит.
Я уже закрыла глаза, и слышала, как ворчит шёпотом Софи, она ревновала меня к Рози.
– Софи, ты можешь не ворчать, – обратилась к ней, лёжа с закрытыми глазами, – я хочу спать.
– Хорошо… миледи, – ответила Софи недовольно.
Меня раздражала Софи, слишком уж она была эмоциональной, если бы я прожила в усадьбе ещё год, то попросила бы отца выгнать её. Наглость для неё не выльется во что-то хорошее. Её ревность начинала нервировать.
– Всё! – громко и радостно сказала Марго.
– Марго, зачем так громко! – спросила её.
– Ой, миледи, простите… Мы закончили, – ответила Марго.
– Доброй ночи, не будем вам мешать, – сказала Бриджит.
– Доброй ночи, – ответила нянечкам, Софи ушла молча. Я залезла под одеяло.
До полуночи оставалось полчаса, я решила немного полежать с закрытыми глазами и не заметила, как заснула. А проснулась из-за Рози, она меня разбудила, потому что принесла маленький пузырёк с кровью петуха. Я взяла его и положила к себе в шкатулку, рядом с комодом.
– Спасибо, – сказала я Рози. Она обняла меня и пожелала счастливого пути.
– Не спеши прощаться, ещё завтра утром увидимся, – сказала я Рози.
– Доброй ночи, миледи, – простилась Рози, а я уже закрыла глаза, и не было сил ответить ей.
После своих слёз немного успокоилась, выплакавшись, оттого сразу заснула.
7. Двадцать четыре часа до замужества
Стук в дверь… И чувствую, что на кровати уже кто-то сидит и шепчет мне на ухо:
– Миледи, вставайте, уже пора, – это был радостный голос Рози, под такой надо всегда вставать с хорошим настроением.
А встаю я обычно очень тяжело, потому что не высыпаюсь. Вроде стараюсь ложиться не так поздно, но вставать рано всегда приходится с трудом. Моё сознание было увлечено сном, но то был какой-то дурной сон. Я не верю в приметы, не верю во все эти штучки, в которые верит моя матушка. Даже, возможно, у меня есть магический потенциал, но не хочу иметь с этим ничего общего, с миром, который неизвестен большинству живых людей.
