– Кто – кто…
Словно опустошенный бурей эмоций, прошедшей сквозь него, автомат одеревенел. Поднимаясь над полом, он с грохотом стукнулся о горизонтальное ответвление трубопровода и повис, будто зацепившись за трубу, совершенно недвижно; но, вглядевшись, Пиркс уловил еле заметное подергивание металлической руки.
– Кто…
Пиркс не помнил, как оказался в коридоре. Вентиляторы шумели. Пиркс плыл навстречу идущему с верхних палуб потоку холодного сухого воздуха. Светлые круги ламп скользили по его лицу.
Двери каюты были приоткрыты. На столе горела лампа, отбрасывая на пол узкие полоски света. Потолок тонул во мраке.
Кто это был? Кто звал его? Симон? Вайн? Но ведь их не было! Они погибли девятнадцать лет назад!
Так кто же это? Терминус? Но он чинил трубопровод – и не более того. Пиркс хорошо знал, что услышит, если попытается расспрашивать его, болтовни о рентгенах, утечках и цементных пломбах. Терминус не подозревает, что его рабочие движения складываются в какой-то призрачный ритм.
Одно ясно: запись – если это запись – не мертва. Кем бы ни были эти… голоса, эти сигналы, с ними можно говорить. Если только хватит мужества…
Он оттолкнулся от потолка и неуверенно подплыл к противоположной стене. К черту! Ему хотелось ходить, ходить быстрыми шагами, чувствовать свой вес, ударять изо всей силы кулаком по столу! Это на первый взгляд такое удобное состояние, когда предметы и собственное тело превращаются в невесомые тени, оборачивалось кошмаром. Все, к чему он прикасался, отодвигалось, отплывало – неустойчивое, лишенное опоры, становилось надутой пустотой, видимостью, сном…
Сном?
Погоди. Если мне кто-то снится и я задаю ему вопрос, то, пока мне не ответят, я не знаю ответа. А ведь приснившийся человек не существует за пределами моего мозга, он лишь временно обособленная его часть. Каждый раздваивается почти ежедневно, вернее, еженощно, давая мимолетно возникающим в мозгу псевдоиндивидуальностям жизнь. Существам вымышленным или существующим на самом деле. Разве не снятся нам зачастую мертвые? Разве не разговариваем мы с ними?
Мертвые…
Неужели Терминус?…
Неосознанно кружа по каюте, проплывая от одной стены к другой, Пиркс добрался до дверей и ухватился за них. Ему был виден темный отрезок коридора с падающей во тьму полосой света.
Вернуться туда?
Вернуться – и не спрашивать?
Это какое-то физическое явление, более сложное, чем обычная запись: автомат – не прибор для фиксирования звуков. В нем возникла запись, наделенная некоторой самостоятельностью, способностью изменяться. Запись, которой – как это ни странно звучит – можно задать вопросы и узнать… все! Узнать о судьбе Симона, Нолана, Поттера и об этом непонятном, пугающем молчании командира…
Можно ли представить себе какое-нибудь другое объяснение?
Пожалуй, нет.
Пиркс был уверен в этом и все же не двинулся с места, словно ждал чего-то. В конце концов нет ничего, кроме движения токов внутри железного ящика. Никого живого, ни одного; там нет людей, гибнущих во тьме разбитого корабля. Наверняка никого!
Выстукивать вопросы под стеклянным взглядом Терминуса? Но ведь они не станут по порядку рассказывать свою историю, они начнут звать его, просить кислорода, молить о спасении! Что ответить? Что они не существуют? Что они «псевдоиндивидуальности», изолированные островки электронного мозга, его бред? Что их страх – только имитация страха, а их агония, повторяющаяся каждую ночь, стоит не больше заигранной пластинки? Он не мог забыть вызванный его вопросом стремительный взрыв ударов – крик, которым они, полные изумления и внезапно проснувшейся надежды, призывали его, – эту бесконечную, настойчивую, торопливую мольбу: «Отзовись! Кто говорил? Отзовись!» Он еще чувствовал на кончиках пальцев отчаяние и неистовство этих ударов.
Они не существуют? А кто же его звал, кто молил о помощи? И что изменится, если специалисты скажут, что за этими криками нет ничего, кроме циркуляции зарядов и колебаний, возбужденных резонансом пластин?
Пиркс сел за стол. Выдвинул ящик. Яростно придавил вздыбившиеся с шелестом бумаги, достал ту, которую искал, положил перед собой и старательно разгладил, чтобы она не взлетела от дыхания. Одну за другой он стал заполнять печатные рубрики:
Модель: AST-PM-105/0044
Тип: Универсальный, ремонтный
Название: Терминус
Род повреждения: Распад функций
Выводы:…
Пиркс задумался. Он приближал перо к бумаге и опять отводил. Он размышлял о невиновности машин, которых человек наделил способностью мыслить и тем самым сделал их соучастниками своих сумасбродств. О том, что легенда о Големе, машине, взбунтовавшейся и восставшей против человека, – ложь, придуманная, чтобы люди, которые отвечают за все, могли эту ответственность с себя сбросить.
И внизу страницы, не дрогнув ни одним мускулом лица, он подписался:
Злой как черт, Пиркс вышел из Управления космопорта. И надо же, чтобы это случилось именно с ним! Арматор не поставил груза – не поставил, и все тут. В Управлении ничего не знали. Разумеется, пришла телеграмма: «Опоздание семьдесят два часа, договорную неустойку перевожу ваш счет – Энстранд». Больше – ни словечка. В торговом представительстве он тоже ничего не добился. В порту становилось тесно, и Управление не удовлетворяла договорная неустойка. Простой простоем, но лучше бы навигатор стартовал и вышел на круговую. Двигатели можно выключить, никакого расхода горючего, переждете эти три дня и вернетесь. Почему бы вам этого не сделать?
Три дня болтаться вокруг Луны только из-за того, что подвел арматор! Пиркс просто не знал, что возразить, но вовремя вспомнил про коллективный договор. Ну а когда он козырнул нормами пребывания в космосе, установленными профсоюзом, в Управлении пошли на уступки. Конечно, сейчас не Год спокойного солнца. Дозы радиации не безвредны. Придется маневрировать, укрываться от Солнца за Луну, играть в пятнашки, расходуя горючее, а платить кто будет? Ясное дело, не арматор. Может, Управление космопорта? А вам известно, во что обходятся десять минут полной тяги реактора мощностью семьдесят миллионов киловатт?
В конце концов он получил разрешение на стоянку, но только на ближайшие семьдесят два часа плюс четыре часа на погрузку всей этой проклятой мелочи, и – ни минуты больше! Можно подумать, что они делают ему одолжение. Словно это его вина. А ведь он прибыл с точностью до минуты, хотя шел с Марса не прямиком, ну а если арматор…
Из-за всего этого Пиркс совсем забыл, где находится, и с такой силой нажал на ручку двери, что подпрыгнул к потолку. Ему стало неловко, он оглянулся, но поблизости никого не было. Луна-сити, казалось, вымер. Правда, километрах в двухстах к северу, между Ипатией и Торичелли, начались большие работы. Инженеры и техники, которые месяц назад тут все заполонили, уже выехали на Строительство. Большой проект ООН, Луна-11, притягивал все новых людей с Земли. «На сей раз не будет хотя бы хлопот с гостиницей», – подумал Пиркс, спускаясь по эскалатору на самый нижний этаж подземного города. Плафоны, зажженные через один, излучали холодный дневной свет. Экономят! Толкнув стеклянную дверь, он вошел в небольшой зал. Свободные номера имелись, как же иначе. Сколько угодно. Оставив чемоданчик, больше похожий на несессер, у портье, Пиркс забеспокоился: проследит ли Тиндалл за тем, как механики отшлифуют центральную дюзу? Ведь еще на Марсе она плевала огнем, как средневековая митральеза! Лучше бы самому присмотреть, хозяйский глаз все же… Однако Пирксу не хотелось снова подниматься на двенадцатый этаж, тем более что все наверняка уже разошлись. Должно быть, сидят в торговом салоне космодрома и слушают новые пластинки. Пиркс шел, сам не зная куда; гостиничный ресторан был совсем пуст, словно не работал, только за стойкой сидела рыжеволосая девушка и читала книгу. А может, заснула над ней? Ее сигарета превратилась в длинный столбик пепла на мраморной плите…
