И уж конечно, кора человеческого головного мозга не размещается поверх древней лимбической системы и не служит чем-то вроде сортировочной станции для начинающегося в ней процесса обработки информации. Эти системы работают в тандеме, они интегрированы многочисленными двухсторонними связями. Миндалевидное тело – орган в форме миндального ореха, располагающийся внутри каждой височной доли, – содержит основные зоны, которые расцвечивают нашу жизнь эмоциями. Она получает не простые сигналы (например, сигналы о громких звуках) от нижних уровней мозга, а абстрактную, сложную информацию от высших центров мозга. Миндалевидное тело, в свою очередь, посылает сигналы практически всем остальным частям мозга, включая зоны принятия решений в лобных долях.
Эти анатомические подробности отражают особенности психологии. Эмоции нужны не только для того, чтобы убежать от медведя. Они могут быть вызваны сложнейшими процессами обработки информации, на которые способен разум: например, ситуацией, когда человек получает от невесты письмо с новостью о том, что она полюбила другого, или когда он приходит домой и обнаруживает, что у ворот стоит машина «скорой помощи». Чувства помогают составить хитроумный план побега, мести, реализации амбиций, завоевания возлюбленной. Как писал Самюэль Джонсон, «будьте уверены, сэр, когда человек знает, что через две недели его повесят, это замечательно способствует концентрации мыслей»
[415].
* * *
Первым шагом в обратном проектировании чувств будет попытка представить, каким было бы мышление без них. Считается, что мистер Спок, самый выдающийся из умов планеты Вулкан, согласно сюжету фильма не испытывал чувств (если не считать случаев, когда в нем пересиливала человеческая половина, и семилетнего желания вернуться на Вулкан, чтобы обзавестись потомством).
Однако безэмоциональность Спока на самом деле означала всего лишь его способность всегда сохранять контроль над собой, никогда не терять хладнокровия, невозмутимо озвучивать неприятную истину и т. д. Он наверняка руководствовался теми или иными мотивами и целями. Что-то ведь должно было не дать Споку провести всю жизнь, вычисляя число «пи» до квадриллионных долей или выучивая наизусть телефонный справочник Манхэттена. Что-то должно было заставить его исследовать новые, незнакомые ему миры, искать новые цивилизации и смело направляться туда, куда до сих пор не ступала нога человека. Вероятно, это было интеллектуальное любопытство, стремление ставить и решать задачи, а также солидарность с союзниками – то есть не что иное, как чувства. А что бы сделал Спок, столкнувшись лицом клицу с хищником или захватчиком-клингоном? Сделал бы стойку на голове? Доказал бы теорему о четырехцветных картах? Вероятно, часть его мозга быстро мобилизовала бы свои способности, чтобы решить, как спастись, и принять меры для избежания подобной опасной ситуации в будущем. Следовательно, он испытывал страх. Возможно, Спок не был импульсивен и не проявлял своих чувств очевидным образом, но у него наверняка были внутренние импульсы, побуждавшие его использовать интеллект для достижения именно таких целей, а не каких-либо иных.
Обычная компьютерная программа – это список инструкций, которые машина будет выполнять, пока не дойдет до команды «СТОП». Но интеллекту инопланетянина, робота или животного нужен более гибкий способ управления. Вспомним, что интеллект – это стремление достигать целей, не останавливаясь перед лицом трудностей. Без целей само понятие интеллекта будет бессмысленным. Чтобы попасть в свою закрытую квартиру, я могу выбить окно, позвонить домовладельцу или попытаться дотянуться до защелки через щель почтового ящика. Каждой из этих целей я могу достичь через цепочку подцелей. Пальцами я до защелки не дотянусь, поэтому мне нужно найти плоскогубцы. Но мои плоскогубцы в квартире, поэтому я ставлю перед собой под-подзадачу: найти магазин, где можно купить новые плоскогубцы. И так далее. Большинство систем искусственного интеллекта построены вокруг целей и средств, как продукционная система, описанная в главе 2, с целым столбцом целей на доске объявлений и программными демонами, которые на них реагируют.
Но откуда берется самая главная цель – та, достижению которой служат все остальные действия программы? В случае систем искусственного интеллекта эту цель задает программист. Он разрабатывает программу специально для того, чтобы она диагностировала болезни, поражающие сою, или прогнозировала значение индекса Доу – Джонса на следующий день. В случае организмов цель устанавливается естественным отбором. Мозг стремится поставить своего обладателя в условия, подобные тем, которые позволяли его предкам производить потомство. (Целью мозга не является размножение само по себе; животные ничего не знают о половой жизни, а люди, которые знают, охотно делают все, чтобы предотвратить размножение, – например, используя средства контрацепции.) Цели, на которые запрограммирован гомо сапиенс – общественное животное, способное решать сложнейшие задачи, – не ограничиваются «четырьмя F». Значительное место в списке целей отводится пониманию окружающей среды и обеспечению поддержки со стороны других людей.
И здесь-то и находится ключ к загадке о том, зачем нам чувства. Животное не может достичь всех целей одновременно. Если животное хочет есть и пить, оно не будет стоять посередине между кустом с ягодами и озером, как в басне про нерешительного осла, который умер от голода между двумя охапками сена. С другой стороны, оно не будет и съедать одну ягоду, перебегать к озеру и отпивать немного воды, а потом возвращаться за следующей ягодой, и так далее. Животное должно направлять все свои силы на достижение одной цели за раз, и цели приходится соотносить с наилучшими моментами для их достижения. В книге Екклесиаста говорится, что всему свое время и время всякой вещи под небом: время плакать и время смеяться, время любить и время ненавидеть. Совершенно разные цели будут уместны в случае, когда на вас готовится прыгнуть лев, в случае, когда ваш ребенок бежит к вам в слезах, и в случае, когда соперник называет вас идиотом на публике
[416].
Чувства – это механизмы, которые задают мозгу цели самого высокого уровня. Чувство, спровоцированное соответствующим моментом, запускает каскад подцелей и под-подцелей, которые мы воспринимаем как мысли и действия. Поскольку цели и средства их достижения вплетены в управляющую структуру из многократно вложенных подцелей внутри подцелей внутри подцелей, то не существует четкой линии, отделяющей мысли от чувств, а мысли не обязательно предшествуют чувствам или наоборот (несмотря на длящиеся уже около века дебаты психологов по поводу того, что из них первично). К примеру, страх бывает спровоцирован сигналом о приближающейся опасности – таким, как появление хищника, вершина скалы или словесная угроза. Страх включает краткосрочную цель – бежать, превозмочь или отразить опасность – и отмечает эту цель как первоочередную: мы воспринимаем это как экстренную необходимость. Кроме того, он включает долгосрочные цели: избегать данной угрозы в будущем и запомнить, каким образом нам удалось спастись от нее в этот раз, руководствуясь состоянием, которое мы ощущаем как облегчение. Большинство исследователей искусственного интеллекта считают, что роботов со свободным поведением (в отличие от тех, которые закреплены рядом с конвейером) необходимо будет запрограммировать на что-то вроде эмоций – хотя бы для того, чтобы в каждый момент они знали, что делать дальше
[417]. (Будут ли роботы чувственно ошущать эти эмоции – уже другой вопрос, как было показано в главе 2.)
