Если бы существовал глагол со значением «считать ошибочно», у него не было бы значимой формы первого лица настоящего времени.
Людвиг Виттгенштейн
Есть один способ выяснить, честен ли человек: спросите его об этом; если он ответит «да», можете быть уверены, что он мошенник.
Марк Твен
Мнение наших врагов о нас ближе к истине, чем наше собственное мнение.
Франсуа де Ларошфуко
Ах, если б у себя могли мы Увидеть все, что ближним зримо!…
* * *
Невозможно исследовать чувства, не увидев в них источник многих человеческих страданий. Думаю, не стоит винить в этом животных; вполне ясно, каким образом естественный отбор сделал так, чтобы наши инстинкты соответствовали нашим потребностям. Не следует нам винить и эгоистичные гены. Они наделяют нас эгоистичными мотивами, но они также наделяют нас способностью любить и чувством справедливости. Что нам следует особо ценить и чего следует особо опасаться – так это хитроумного устройства самих чувств. Многие из них созданы вовсе не для радости и взаимопонимания: вспомните беговую дорожку счастья, пение сирен, притворные чувства, «машины Судного дня», непостоянство романтических отношений, бессмысленное наказание горем. Тем не менее самообман – это, вероятно, самый жестокий мотив из всех: он заставляет нас чувствовать себя правыми, когда мы не правы, и побуждает нас бороться, когда нам следует сдаться. Триверс пишет:
Представим ссору между двумя близкими людьми – скажем, между мужем и женой. Обе стороны считают, что один из них – альтруист: убежденный, руководствующийся относительно чистыми мотивами и часто становящийся жертвой злоупотребления; а для второго характерен эгоизм, который проявляется в сотнях самых разных случаев. Единственное, в чем их мнения расходятся – это в том, кто из них альтруист, а кто эгоист. Нужно отметить, может показаться, что ссора начинается спонтанно, без всяких прелюдий, однако по мере ее развития вырисовываются два контура обработанной информации, которые сформировались уже давно, и не хватало только вспышки молнии, чтобы увидеть их
[477].
Это в фильмах и мультфильмах типичный злодей – нервно теребящий свои усы уродец, упивающийся тем, какой он плохой. В реальной жизни злодеи убеждены в своей правоте. Многие биографы злодеев в начале работы исходят из убеждения, что их предмет описания – циничный оппортунист, а затем бывают вынуждены признать, что он – идеолог и моралист. Невольно приходишь к выводу, что если Гитлер и был актером, то он искренне верил в свою роль
[478].
И все же, благодаря сложности нашего мышления, нам нет нужды быть вечными жертвами собственных уловок. Наш разум состоит из множества элементов; некоторые из них созданы для добродетели, некоторые – для рассудительности, некоторые достаточно умны, чтобы перехитрить те элементы, которые не созданы ни для того, ни для другого. Одно «я» может перехитрить другое, однако есть и третье, которому периодически удается увидеть истину.
7. Семейные ценности
Давайте, люди, улыбнитесь каждый своему брату. Соберемся вместе, будем любить друг друга прямо сейчас. Доброта и пониманье, красота и состраданье; мир идет вперед и дальше без корысти и без фальши, о прошедшем не жалея, всходит эра Водолея. Представьте, что нет больше собственности; интересно, сможете ли вы? Нет больше жадных и нищих, все люди – братья, все люди равны. Представьте, что все люди вместе владеют миром. Вы можете сказать, что я мечтатель, но я такой не один. Лишь надеюсь, что и вы к нам присоединитесь, и тогда единым станет мир. (Цитируются строки из трех песен: Get Together группы The Youngbloods; Age of Aquarius из мюзикла Hair, Imagine Джона Леннона.)
[479]
Как бы невероятно это ни было, многие из нас, похоже, верили этим сладким речам. Ключевой идеей 1960-х и 1970-х годов была идея о том, что недоверие, зависть, конкуренция, жадность, манипуляция – это социальные институты, которые необходимо реформировать. Некоторые люди считали, что это ненужное зло – такое же, как рабство или лишение женщин права голосовать. Другие считали, что это закоснелые традиции, неэффективность которых попросту долгое время не замечалась – как в случае с гением, который додумался, что за проезд по платному мосту можно брать по доллару с машин, едущих в одну сторону, вместо того чтобы брать по пятьдесят центов с машин, едущих в обоих направлениях.
Подобные настроения озвучивали не только рок-музыканты, но и наиболее выдающиеся социальные критики Америки. В своей книге «Озеленение Америки», опубликованной в 1970 году, Чарльз Рейх, профессор права Йельского университета, предрекал ненасильственную революцию, которую возглавит поколение тогдашних студентов колледжа. У американской молодежи сформировалось новое сознание, заявлял он. Она меньше обременена чувством вины и тревоги, непредвзята, не конкурентна, не прагматична, не агрессивна, предпочитает совместную собственность и не заботится о социальном положении и карьере. Новое сознание, пробившееся, как цветы сквозь асфальт, проявляется в таких вещах, как их музыка, коммуны, путешествия автостопом, наркотики, мечты, жест «виктория» в качестве приветствия и даже их одежда. Брюки клеш, писал он, «дают щиколоткам особую свободу, как будто приглашая танцевать прямо на улице». Новое сознание сулило «более развитый разум, более человечное сообщество и нового, освобожденного человека. В конечном итоге его творением будет новая и более долговечная целостность и красота – обновленные отношения человека с самим собой, с другими людьми, с обществом, с природой и с землей».
Книга за несколько месяцев разошлась миллионным тиражом. Она была напечатана в журнале «Нью-Йоркер», ей были посвящены около десятка статей в «Нью-Йорк тайме» и целый сборник очерков пера ведущих интеллектуалов того времени. Джон Кеннет Гэлбрейт дал на книгу положительный отзыв (хотя в названии отзыва – Who’s Minding the Store? («Кто остался за хозяина?») – чувствовалось предостережение). Книга недавно была переиздана в честь двадцатипятилетнего юбилея со дня ее публикации.
Рейх писал свою книгу в столовых Йельского университета, основываясь на разговорах со студентами. Конечно, эти студенты были в числе наиболее привилегированных людей в истории человечества. Если мама с папой платят за тебя по счетам, если вокруг тебя одни представители высших классов, а с дипломом «Лиги плюща» тебе наверняка найдется место в растущей экономике 1960-х годов, несложно поверить, что все, что тебе нужно, – это любовь. Окончив университет, поколение Рейха превратилось в яппи, которые носят «Гуччи», разъезжают на «БМВ», живут в собственных фешенебельных квартирах и воспитывают избалованных кулинарными изысками детей. Вселенская гармония оказалась стилем жизни – таким же преходящим, как и брюки клеш; символом социального статуса, который позволял им дистанцироваться от неотесанных провинциалов, спортсменов и менее крутых выпускников школ. Как спрашивал в 1970-е годы рок-музыкант Элвис Костелло, «Не миллионер ли сказал: “представьте, что нет больше собственности”?»
[480]
