Поскольку гены супругов «в одной лодке», а каждый из супругов имеет одинаковые гены со своими родственниками, родственники тоже заинтересованы в их браке и получают от него выгоду. Если ваш сын женится на моей дочери, то наша генетическая судьба будет частично связана в наших общих внуках, и в этом смысле то, что хорошо для вас, хорошо для меня. Брак делает родственников жены и родственников мужа естественными союзниками, и это одна из причин, по которой во всех культурах браки заключаются как союзы между кланами, а не просто между супругами. Другая причина заключается в том, что когда родители имеют власть над своими взрослыми детьми, как это было до недавнего времени во всех культурах, дети представляют собой отличный товар для торговли. Поскольку мои дети не могут жениться друг на друге, у вас есть то, что мне нужно: супруг или супруга для моего ребенка. Во всех человеческих культурах есть понятие выкупа или приданого, хотя такие товары, как статус и лояльность в конфликте с третьей стороной, тоже принимаются в расчет во время сделки. Как и все прочие торговые сделки, успешная продажа невесты или обмен потомками является доказательством честности сторон и увеличивает вероятность того, что в будущем они будут доверять друг другу. Итак, родственники мужа и родственники жены являются партнерами с точки зрения не только генетики, но и бизнеса.
Если родители думают о будущем, то выбирать сватов им приходится с осторожностью. Они должны оценивать не только достоинства и надежность потенциальных сватов, но и прогнозировать, смогут ли они использовать наилучшим образом ту долю доброжелательности, которая естественным образом происходит от их общей генетической заинтересованности во внуках. Если заключить союз с уже и без того надежным союзником или с непримиримым врагом, она может быть истрачена напрасно, однако если выбрать род, с которым отношения представляют что-то среднее, то такое решение может оказаться критически важным. Стратегическое заключение браков – лишь одно из следствий психологии родства; второе следствие – это правила относительно того, кто может жениться на ком. Во многих культурах запрещены браки между параллельными кузенами, но поощряются браки между перекрестными кузенами. Перекрестный кузен (кросс-кузен) – это ребенок брата матери или сестры отца; параллельный кузен – это ребенок сестры матери или брата отца. С чем связаны подобные различия? Представьте наиболее типичный случай, когда происходит обмен дочерьми между двумя племенами, связанными кровным родством, и представьте, что вы – невеста, у которой есть несколько вариантов брака с разными кузенами. Если вы заключите брак с перекрестным кузеном, вы реализуете обмен с надежным торговым партнером: родом, у которого ваша собственная семья (во главе с дедом по отцу) в прошлом выкупила невесту (вашу мать или вашу тетю). Если вы заключите брак с параллельным кузеном, то это будет брак либо внутри рода (если ваш отец и отец вашего жениха – братья), который не принесет ничего нового извне, либо с кем-то из чужого рода (если ваша мать и мать вашего жениха – сестры)
[495].
Эти интриги породили два современных мифа, связанных с родством: что в традиционных обществах у человека нет права голоса в выборе супруга или супруги и что родство не имеет ничего общего с генетической связью. Зерно истины, содержащееся в первом мифе, – это то, что у родителей в любой культуре есть достаточно власти, чтобы влиять на детей в выборе супругов. Конечно, дети не просто пассивно принимают выбор родителей. Человек любой культуры может испытывать сильные чувства к тому, на ком он хочет жениться (или за кого выйти замуж), – то есть романтическую влюбленность, и помолвка нередко превращается в войну интересов между родителями и детьми. Даже если последнее слово остается за родителями, дети продолжают днем и ночью защищать свои интересы, и почти всегда их чувства приходится учитывать. На поле как раз такой битвы разворачивается действие произведения Шолома-Алейхема «Тевье-молочник» (по мотивам которого был написан мюзикл «Скрипач на крыше»); аналогичные сюжеты можно найти в литературе многих стран мира. Когда дети сбегают из дома, для родителей это катастрофа. Для них это может означать, что только что из рук ускользнула возможность заключить важнейшую в их жизни сделку или стратегический ход. Еще хуже, если родители уже много лет назад обещали своего ребенка в жены или в мужья (а это случается нередко, потому что дети рождаются в разное время и второй части сделки приходится ждать до тех пор, когда ребенок достигнет брачного возраста), а теперь не могут выполнить свои обязательства по соглашению и рассчитывают только на милость ростовщиков. А может быть, родители по уши залезли в долги, чтобы заключить договор о браке для сбежавшего ребенка. Невыполнение обязательств по договору о заключении брака в традиционных обществах является одной из основных причин войн и распрей. Учитывая, что ставки столь высоки, неудивительно, что старшее поколение всегда пытается внушить молодежи, что романтическая любовь – это несерьезно или что ее не существует вовсе. Интеллектуалы, которые считают, что романтическая любовь – выдумка средневековых трубадуров или голливудских сценаристов, просто принимают за чистую монету эту консервативную пропаганду
[496].
Те, кто считает фиктивную родню доказательством того, что у родства нет ничего общего с биологией, тоже купились на официальную доктрину. Проблема с правилами брака – вроде тех, что разрешают браки между перекрестными кузенами, – в том, что возрастной и половой состав труппы варьируется, поэтому иногда для ребенка может не найтись подходящего партнера. Как и с любыми другими правилами, главный вопрос в том, чтобы использовать их, не превратив их в фарс. Очевидное решение – это заново определить, кто чей родственник. Если жених – подходящая партия, то его можно назвать перекрестным кузеном, даже если с генеалогической точки зрения это не так, и спасти дочь от участи старой девы, одновременно не создавая прецедент: не давая повода другим детям жениться на том, на ком им вздумается. Впрочем, в глубине души каждый понимает, что это всего лишь усилия по спасению репутации. Такое же притворство связано и с другими видами фиктивного родства. Учитывая то, как сильны родственные чувства, иногда ими пытаются манипулировать, чтобы добиться солидарности неродных друг другу людей, называя неродных родными. Эту тактику открывают для себя вновь и вновь самые разные люди: от вождей племени до современных проповедников и излишне эмоциональных рок-музыкантов. Тем не менее даже в племенах, где в обществе других людей к обозначениям фиктивного родства относятся более чем серьезно, стоит поговорить с человеком наедине и он признает, что такой-то и такой-то на самом деле не приходится ему братом или кузеном. А когда человек показывает свои истинные предпочтения во время конфликта, то эти предпочтения всегда бывают в пользу кровных родственников, а не фиктивных. Многие современные родители просят своих детей, обращаясь к друзьям семьи, называть их «дядя» и «тетя». Когда я был маленьким, мы с друзьями в разговоре называли таких людей фальшивыми дядями и тетями. С еще большим упорством дети сопротивляются требованию называть мачеху «мамой» или отчима «папой»
[497].
