У первенца обнаруживается сразу несколько преимуществ. Первенец уже постольку, поскольку он дожил до нынешнего своего возраста, более ценен для родителей; конечно же, он сильнее, крупнее и умнее, и будет иметь эти преимущества до тех пор, пока не вырастет младший ребенок. Поскольку первенец в течение примерно года или даже дольше чувствовал себя хозяином жизни, «новичка» он теперь воспринимает как захватчика. Следовательно, ему (или ей) нужно идентифицировать себя с родителями, которые всегда соотносили свои интересы с его интересами, и сопротивляться любым изменениям в сложившемся положении, которое всегда было для него удобным. Ему также нужно научиться наилучшим образом использовать власть, которую подарила ему судьба. Одним словом, первенец должен быть консервативен и придирчив. Ребенку, родившемуся вторым, приходится выживать в мире, который уже включает в себя этого вездесущего ревнителя дисциплины. Поскольку он не может добиться своего с помощью хулиганства или заискивания, ему приходится вырабатывать совершенно противоположные стратегии. Он вынужден идти на соглашательство и сотрудничество. А поскольку для него со сложившимся положением связано меньше, он должен быть более восприимчив к изменениям. (Такое развитие событий, конечно же, зависит от врожденного компонента личности каждого из детей, от пола, размеров и разницы в возрасте.)
Последующим детям приходится проявлять гибкость по другой причине. Родители инвестируют в детей, у которых, как представляется, больше шансов добиться успеха в мире. Первенец уже заявил свои права на ту сферу, в которой он делает особые успехи – будь то личностные или профессиональные качества. Младшему ребенку нет смысла соперничать с ним на этом участке, ведь если он и добьется успеха, то за счет старшего и более опытного брата; младший будет требовать, чтобы родители выбрали победителя, и шансы при этом будут не в его пользу. Вместо этого ему следует найти другую нишу, в которой он сможет достичь успеха. Это дает родителям возможность варьировать свои вложения, потому что в этом случае он будет дополнять старшего брата на рынке умений и навыков вне семьи. Братья и сестры в семье нарочито подчеркивают свои различия по той же причине, по которой биологические виды в экосистеме эволюционируют в разные формы: каждая ниша может обеспечить только один вид.
Семейные врачи говорят о подобных закономерностях уже многие десятилетия, но есть ли у них явные доказательства? Саллоуэй проанализировал данные по 120000 человек, полученные в ходе 196 корректно проведенных исследований очередности рождения и особенностей личности. Как он и прогнозировал, первенцы менее открыты (более склонны к конформизму, консервативны и более тесно отождествляют себя с родителями), более добросовестны (более ответственны, ориентированы на достижения, серьезны и организованы), более антагонистичны (менее покладисты, дружелюбны, популярны и общительны) и более невротичны (менее уравновешенны, более тревожны). Кроме того, они в большей степени экстраверты (более ассертивны, больше проявляют лидерские качества), хотя здесь данные неточны, поскольку они более серьезны, что более характерно для интровертов.
Семейная политика влияет не только на ответы людей в тестах на бумаге, но и на то, как они действуют в реальной жизни, когда ставки высоки. Саллоуэй проанализировал высказывания 3894 ученых, выражавших свои мнения о радикальных научных революциях (таких, как коперниканская революция и дарвинизм), 893 членов французского Национального собрания времен диктатуры 1793–1794 годов, более 700 участников протестантской Реформации и лидеров 62 американских реформаторских движений – таких, как движение за отмену рабства. Во время каждого из этих серьезных потрясений первенцы были склонны к более реакционерским настроениям, а последующие дети в семье были более склонны поддерживать революцию. Этот результат – не побочный продукт размера семьи, настроений в семье, социального класса или других отвлекающих факторов. Когда теория эволюции только была предложена и еще воспринималась как провокационная идея, люди, родившиеся в семье последующими, в десять раз активнее поддерживали ее, чем родившиеся первыми. Другие факторы, которые принято считать причинами радикализма – такие, как национальность и принадлежность к данному социальному классу, – влияют на результат в незначительной степени. (Так, сам Дарвин был представителем высшего класса, но в семье был не первым ребенком.) Ученые, которые родились не первыми в семье, также склонны к меньшей специализации: они пробуют себя в большем количестве научных областей
[519].
Если личность – это адаптация, почему же люди сохраняют стратегии, которые были полезны им в детском саду, вплоть до совершеннолетия? Есть версия, что дело в том, что дети никогда полностью не выходят из сферы влияния своих родителей и всю жизнь продолжают соперничать. Это, несомненно, справедливо для традиционных обществ, в том числе – для охотников-собирателей. Другая версия заключается в том, что ассертивность и консерватизм – такие же навыки, как и все остальные. Поскольку молодому человеку приходится инвестировать все больше и больше в оттачивание этих навыков, ему все меньше хочется заново проходить кривую обучаемости, вырабатывая новые стратегии воздействия на людей.
Обнаружение того факта, что дети, воспитанные в одной семье, похожи между собой не больше, чем если бы они были воспитаны на разных планетах, показывает, как мало мы знаем о становлении личности. Единственное, что нам известно, – это что милые нашим сердцам идеи о влиянии родителей на самом деле ложны. Наиболее перспективны, мне представляется, гипотезы, основанные на признании того факта, что детство – это джунгли и что первая проблема, с которой сталкивается в своей жизни ребенок, – это как сохранить свои позиции среди братьев, сестер и ровесников.
* * *
У отношений между братом и сестрой есть еще один неожиданный поворот: один из них мужского пола, другая – женского, а это подходящие условия для сексуальных отношений. Люди занимаются сексом и заключают браки с теми, с кем они больше всего общаются (это может быть сослуживец или сосед по квартире), и с теми, у кого с ними больше всего общего, – с людьми того же социального класса, религии, расы и с похожей внешностью
[520]. Силы сексуального влечения теоретически должны притягивать братьев и сестер друг к другу, как магнитом. Хотя столь близкое знакомство неизменно ведет к появлению некоторого презрения друг к другу и реальных случаев, когда брат и сестра по-настоящему «западают» друг на друга, очень мало, все равно получается, что в мире должны быть миллионы братьев и сестер, желающих заняться сексом и пожениться. На самом деле таких почти нет. Ни в нашем обществе, ни в каком-либо другом хорошо изученном обществе, ни у большинства диких животных. (Дети препубертатного возраста иногда играют в игры сексуального характера; я же имею в виду реальный сексуальный контакт между половозрелыми братом и сестрой.)
Может быть, братья и сестры избегают соития потому, что это не одобрили бы их родители? Скорее всего, нет. Родители стараются социализировать своих детей таким образом, чтобы они больше проявляли любовь друг к другу («Ну-ка, поцелуй свою сестричку!»), а не меньше. И если бы они не поощряли сексуальные отношения между братом и сестрой, это был бы единственный случай во всей истории человечества, когда запрет на сексуальные отношения сработал бы. Братья и сестры подросткового возраста вовсе не склонны уединяться в парке или на заднем сиденье машины.
