Даже просто наблюдение за слабостями простых виртуальных людей, живущих обычной жизнью, может нажимать на кнопку удовольствия: ту, которая носит название «сплетни». Сплетни во все века и во всех странах были любимым времяпровождением людей, потому что знание – сила. Знать, кому нужна услуга, а кто благодаря своему положению сам может оказать услугу, кто надежный человек, а кто лжец, кто свободен (или скоро станет свободен), а кто находится под зорким взглядом ревнивого супруга или семьи – все это дает очевидные стратегические преимущества в играх, которые составляют жизнь. И это особенно верно, когда информация еще не известна широким кругам и можно первым использовать появившуюся возможность: это общественный эквивалент инсайдерских торговых сделок. В небольших группировках, в которых происходила эволюция нашего мышления, все знали друг друга и все сплетни были полезными. Сегодня, рассматривая в подробностях личную жизнь вымышленных персонажей, мы доставляем себе такое же удовольствие
[640].
Впрочем, литература не только развлекает нас, но и поучает. Специалист по компьютерной технике Джерри Хоббс предпринял попытку обратного проектирования художественного повествования в очерке, который он не мог не назвать «Будет ли когда-нибудь у роботов литература?». Романы, приходит к выводу Хоббс, работают так же, как эксперименты. Автор помещает вымышленного персонажа в гипотетическую ситуацию в мире, аналогичном реальному, где действуют обычные факты и законы, и позволяет читателю посмотреть на последствия. Мы можем представить, что в Дублине жил человек по имени Леопольд Блум с собственной индивидуальностью, семьей, работой, которую ему приписал Джеймс Джойс, но мы выразим неодобрение, если внезапно узнаем, что правителем Великобритании в это время был не король Эдуард, а королева Эдвина. Даже в научной фантастике, где нам предлагают пренебречь некоторыми законами физики (скажем, чтобы герои могли попасть в соседнюю галактику), события во всем остальном должны развиваться в соответствии с закономерностями причинно-следственных связей. Сюрреалистичная история вроде «Превращения» Кафки начинается с одного положения, противоречащего фактам жизни (человек может превратиться в насекомое), а последующие события разворачиваются в мире, где все остальное устроено также, как в реальности. Герой сохраняет человеческое сознание и продолжает заниматься привычными делами, в то время как окружающие люди реагируют на него так, как реальные люди отреагировали бы на гигантское насекомое. Странные вещи могут происходить только в художественном произведении о логике и реальности – таком, как «Алиса в стране чудес»
[641].
Создав вымышленный мир, автор дает главному герою цель, и мы наблюдаем за тем, как он преследует ее перед лицом опасностей. Это стандартное определение сюжета не случайно совпадает с определением интеллекта, которое я дал в главе 2. Персонажи в вымышленном мире делают именно то, что позволяет нам делать наш интеллект в реальном мире. Мы наблюдаем за тем, что с ними происходит, и мысленно отмечаем, каких результатов позволяют добиться стратегии и тактики, которые они используют для достижения целей.
Каковы же эти цели? Дарвинист сказал бы, что в конечном счете у организма их только две: выживать и размножаться. И именно этими целями руководствуются живые люди в художественных произведениях
[642]. Из 36 сюжетов в списке Жоржа Польти для большинства определяющими чертами являются либо любовь или секс, либо угроза безопасности главного героя или его близких (например, «Безосновательная ревность», «Месть близкому за близкого» и «Узнавание о бесчестии любимого»). Разницу между литературой для детей и литературой для взрослых можно резюмировать в двух словах: секс и насилие. Пародия Вуди Аллена на русскую литературу получила название «Любовь и смерть». Полин Кейл взяла для одной из своих книг кинокритики название с афиши итальянского фильма, которое, по ее словам, представляло собой «самое лаконичное описание того, что привлекает людей в кино»: Kiss Kiss Bang Bang (в русском прокате фильм стал известен под названием «Поцелуй навылет»; дословно название можно перевести как «Чмок, чмок, бах, бах». – Прим. пер.).
Нельзя сказать, что секс и насилие – тема, характерная только для бульварного чтива и дрянных телепередач. Известный лингвист Ричард Ледерер и программист Майкл Джилеланд предлагают нашему вниманию такие заголовки из желтой прессы:
ЧИКАГСКИЙ ШОФЕР ЗАДУШИЛ ДОЧЬ БОССА,
РАЗРУБИЛ ЕЕ ТЕЛО И СПРЯТАЛ В ТОПКЕ
ЖЕНА ДОКТОРА И МЕСТНЫЙ СВЯЩЕННИК УЛИЧЕНЫ В СВЯЗИ, ОТ КОТОРОЙ РОДИЛАСЬ ДОЧЬ
ПОДРОСТКИ СОВЕРШАЮТ ДВОЙНОЕ САМОУБИЙСТВО; ИХ СЕМЬИ КЛЯНУТСЯ ПРЕКРАТИТЬ ВЕНДЕТТУ.
СТУДЕНТ ПРИЗНАЛСЯ, ЧТО УБИЛ ТОПОРОМ МЕСТНУЮ РОСТОВЩИЦУ И ЕЕ СЕСТРУ
ВЛАДЕЛЕЦ АВТОМАСТЕРСКОЙ ВЫСЛЕДИЛ И ЗАСТРЕЛИЛ ВЛИЯТЕЛЬНОГО БИЗНЕСМЕНА В ЕГО СОБСТВЕННОМ БАССЕЙНЕ
СУМАСШЕДШАЯ ЖЕНЩИНА, ДЛИТЕЛЬНОЕ ВРЕМЯ СОДЕРЖАВШАЯСЯ ВЗАПЕРТИ НА ЧЕРДАКЕ, ПОДОЖГЛА ДОМ, А ЗАТЕМ ПОКОНЧИЛА С СОБОЙ, СПРЫГНУВ С КРЫШИ
БЫВШАЯ ШКОЛЬНАЯ УЧИТЕЛЬНИЦА, ВТАЙНЕ ЗАНИМАВШАЯСЯ ПРОСТИТУЦИЕЙ, ПОМЕЩЕНА В ПСИХИАТРИЧЕСКУЮ БОЛЬНИЦУ
С ПРИНЦА СНЯТО ОБВИНЕНИЕ В ТОМ, ЧТО ОН УБИЛ СВОЮ МАТЬ В ОТМЕСТКУ ЗА УБИЙСТВО ЕГО ОТЦА
Увидели что-то знакомое? Загляните в примечания в конце книги
[643].
Художественный вымысел особенно интригует, когда препятствия, с которыми сталкивается на пути к своим целям главный герой, – это люди, преследующие собственные, совершенно иные цели. Жизнь напоминает шахматы, а сюжеты книг – как те сборники знаменитых шахматных партий, которые серьезный игрок изучает досконально, чтобы быть готовым ко всему, если вдруг сам окажется в подобной переделке. Книги удобны потому, что шахматы основаны на комбинаторном принципе; в любой момент игры существует множество возможных комбинаций ходов и соответствующих им контрходов, которые можно разыграть в уме. Общие стратегии вроде «как можно быстрее вывести ферзя» слишком расплывчаты, чтобы быть полезными, учитывая, что правила допускают триллионы игровых ситуаций. Хороший режим тренировки – создать мысленный каталог из десятков тысяч игровых ситуаций и ходов, которые позволили хорошим игрокам успешно справиться с ними. В области искусственного интеллекта это называется формированием рассуждений по прецедентам
[644].
