В математике говорят, что целые числа замкнуты относительно сложения: сложение двух целых чисел дает еще одно целое число и никогда не дает дробь. Но это не означает, что множество целых чисел конечно. Мысли, которые может думать человек, замкнуты относительно внутренних механизмов наших когнитивных способностей и, вероятно, никогда не будут включать в себя разгадок к тайнам философии. Тем не менее множество возможных мыслей может быть бесконечным.
Можно ли сказать, что вывод о когнитивной ограниченности пессимистичен? Вовсе нет! Мне он кажется радостным, поскольку это признак существенного прогресса в нашем понимании мышления. Кроме того, это моя последняя возможность достичь цели данной книги: заставить вас на минуту выйти за рамки собственного мышления и посмотреть на свои мысли и чувства не как на единственно возможное положение вещей, а как на восхитительно замысловатые изобретения природы. Во-первых, если мышление – это система органов, созданных естественным отбором, почему вообще мы должны ожидать от него способности проникнуть в суть всех тайн и постичь все истины? Мы должны быть благодарны и за то, что научные проблемы оказались настолько близкими по структуре к проблемам наших первобытных предков, что мы сумели сделать столь значительный прогресс. Если бы в мире не было ничего трудного для нашего понимания, нам бы пришлось поставить под сомнение научный взгляд на мышление как продукт природы. Когнитивная ограниченность просто не может не быть правдой, если мы знаем, о чем говорим. В то же время кто-то может подумать, что эта гипотеза – просто выдумка, логическая возможность, которая годится только для полуночных дискуссий в комнате университетского общежития. Предпринятая Мак-Джинном попытка обозначить нерешаемые человеком проблемы – это уже прогресс
[666].
Более того, у нас есть подсказки относительно того, почему некоторые проблемы оказываются вне нашей компетенции. Лейтмотив этой книги – утверждение, что мышление обязано своей мощью своим синтаксическим, композиционным и комбинаторным возможностям (глава 2). Наши сложные идеи строятся из простых, а значение целого определяется значениями частей и значениями связывающих их отношений: часть и целое, пример и категория, объект и место, деятель и действие, причина и следствие, мышление и убеждение. Эти логичные и закономерные связи обеспечивают смыслом предложения в нашей повседневной речи, а также посредством аналогий и метафор предоставляют свою структуру для описания понятного лишь посвященным содержания математики и естествознания, где из них сооружаются все более и более колоссальные здания научной теории (см. главу 5). Мы описываем вещество как молекулы, атомы и кварки; жизнь – как ДНК, гены и древо живых организмов; изменение – как положение, импульс и силу; математику – как символы и операции. Все это – системы элементов, составленные в соответствии с законами, подразумевающими, что свойства целого выводимы из свойств частей и того, каким образом они связаны. Даже когда ученые имеют дело с неразрывными континуумами и динамическими процессами, они облекают свои теории в форму слов, уравнений, компьютерного моделирования, комбинаторных средств, которые приведены в соответствие с механизмами мышления. Нам повезло, что элементы мира имеют форму закономерных взаимодействий между более простыми элементами.
В то же время проблемы философии отличает некое ощущение всеохватности – они как будто касаются сразу всего и одновременно ничего. Чувственное восприятие не является сочетанием процессов в мозге или этапов вычисления: то, каким образом чувствительный к красному цвету нейрон дает субъективное ощущение красного цвета, ничуть не менее загадочно, чем то, каким образом весь мозг в целом дает нам поток сознания. «Я» – это не сочетание частей тела, или состояний мозга, или элементов информации, это единство самости во времени, единая точка в пространстве, которая нигде конкретно не находится. Свободная воля по определению не является причинно-следственной цепочкой. Хотя комбинаторный аспект значения уже разработан (каким образом слова или идеи складываются в значение слов или суждений), суть значения – элементарный акт обозначения чего-то – остается загадкой, потому что странным образом обособляется от любых причинно-следственных связей между обозначаемым объектом и обозначающим его человеком. Знание тоже остается парадоксом: обладатели знания оказываются знакомы с вещами, с которыми они никогда не сталкивались. Это совершенное замешательство, которое вызывают у нас загадки сознания, «я», воли, знания, вероятно, происходит от несоответствия между самой сутью этих проблем и возможностями вычислительного инструментария, которым снабдил нас естественный отбор
[667].
Если эти предположения верны, то наша психика должна представлять для нас самую неразрешимую головоломку. Самое неопровержимое явление – наше собственное сознание – будет всегда за пределами нашего понимания. Однако если наше мышление – это часть природы, то это вполне ожидаемо и даже хорошо. Мир природы внушает нам благоговейное восхищение специализированным строением живых существ и их отдельных органов. Мы ведь не поднимаем на смех орла за то, что он так неуклюж на земле, и не переживаем из-за того, что глаз не способен слышать, потому что мы знаем, что конструкция может идеально подходить для выполнения одной задачи только в том случае, если будет уступать в других отношениях. Быть может, недоумение, которое у нас вызывают тайны веков, – это цена, которую мы платим за наше комбинаторное мышление, открывшее перед нами целый мир слов и предложений, теорий и уравнений, стихотворений и мелодий, шуток и сказок – всего того, благодаря чему наш разум заслуживает того, чтобы им обладать.
Библиография
Adelson, Е. Н., Pentland, А. Р. The perception of shading and reflectance, 1996. In: Knill, Richards, 1996.
Aiello, L. C. Thumbs up for our early ancestors // Science, 1994, 265, 1540–1541.
Aiello, R. (ed.). Musical perceptions. New York: Oxford University Press, 1994. Alexander, M., Stuss, M. P., Benson, D.F. Capgras syndrome: A reduplicative phenomenon // Neurology, 1979, 29, 334–339. Alexander, R. D. The biology of moral systems. Hawthorne, N. Y.: Aldine de Gruyter, 1987. Alexander, R. D. Paper presented at the conference “The origin and dispersal of modern humans”, Corpus Christi College, Cambridge, England, March 22–26 // Science, 1987, 236, 668–669.
Alexander, R. D. How did humans evolve? Reflections on the uniquely unique species. Special Publication No. 1,1990, Museum of Zoology, University of Michigan.
Allen, W. Without feathers. New York: Ballantine, 1983. Allman, W. The stone-age present: How evolution has shaped modern life. New York: Simon & Schuster, 1994. Aloimonos, Y., Rosenfeld A. Computer vision // Science, 1991, 13, 1249–1254.
Altman, I., Ginat, J. Polygynous families in contemporary society. New York: Cambridge University Press, 1996.
