Выражение «обезьянья хитрость», относящееся ко всем человекообразным обезьянам, тоже показательно. Приматы – это изворотливые гладкокожие лжецы. Они флиртуют втайне от соперников, поднимают ложную тревогу, чтобы привлечь или отвлечь внимание, даже могут состряпать бесстрастное выражение лица. Шимпанзе стараются выяснить цели друг друга – по крайней мере, приблизительно – и иногда, по-видимому, используют их для воспитания и обмана. Один шимпанзе, когда ему показали несколько коробок с едой и одну со змеей, подвел своих товарищей к коробке со змеей, а когда они с воплями разбежались, спокойно начал пировать
[214]. Зеленые мартышки – настоящие сплетницы, которые внимательно следят за тем, кто что сделал, кто что сказал, кто кому друг или враг. Но они настолько невежественны в отношении мира за пределами их группы, что могут не заметить следы питона или зловещий скелет в ветвях деревьях, явно оставленный леопардом
[215].
Некоторые теоретики высказывали предположение, что человеческое мышление – это результат когнитивной гонки вооружений, начавшейся с изворотливого ума наших обезьяноподобных прародителей. Чтобы покорить себе камни и растения, много ума не нужно, говорят они, но вот если твой сосед примерно так же умен, как ты, он может использовать свой ум против тебя. Так что лучше подумать о том, что он думает о том, что ты думаешь о том, что думает он. В отношении силы ума этому стремлению быть не хуже других просто нет конца.
Мое личное мнение таково, что одной только когнитивной гонки вооружений было бы недостаточно для формирования человеческого интеллекта. Любой общественный вид мог бы начать подобное наращивание мозговой мощи, но ни один организм кроме нас этого не сделал – вероятно, потому, что без некоторых других изменений образа жизни издержки мощного интеллекта (размер мозга, затянувшееся детство и т. д.) перевесили бы положительную отдачу. Интеллект людей исключителен не только в социальном, но и в механическом и биологическом аспектах. У вида, который в такой степени зависит от информации, каждая новая способность в разы увеличивает ценность других
[216]. (Кстати, увеличенный размер человеческого мозга – это не просто результат оголтелой эволюционной гонки в стремлении добиться невиданной положительной обратной связи. За пять миллионов лет мозг увеличился в размере в три раза, но по меркам эволюционного времени это не такая уж большая скорость. За время эволюции гоминидов у мозга было достаточно времени, чтобы разрастись до человеческих размеров, снова уменьшиться и снова увеличиться несколько раз подряд
[217].)
Третий стимул развития интеллекта, наряду с хорошим зрением и проживанием в группе, – это руки. Приматы жили на деревьях, поэтому у них появились руки для хватания за ветки. Мартышковые используют все четыре конечности, чтобы бегать по верхушкам деревьев, а человекоподобные висят на ветках, цепляясь за них главным образом руками. Они научились использовать свои хорошо развитые кисти для манипулирования предметами. Гориллы педантично разбирают на части жесткие или колючие растения, выбирая из них съедобную мякоть; шимпанзе используют простые инструменты (например, стебли растений), чтобы выуживать термитов из термитника, камни – чтобы раскалывать орехи, а жеваные листья – чтобы собирать воду. Как сказал Самюэль Джонсон о собаке, ходящей на задних лапах, удивительно не то, что она этого не умеет, а то, что за это берется. Руки – это рычаги влияния на мир, которые придают особый смысл обладанию интеллектом. Точные руки и точный ум развивались у рода человеческого параллельно, и палеонтологические данные показывают, что задавали тон именно руки.
Изящные руки не имеют никакого смысла, если на них все время ходить, и сами по себе они бы не сформировались. Каждая косточка в нашем теле была преобразована для того, чтобы мы стали прямоходящими, чтобы освободить руки для переноски и манипулирования предметами. Опять же, за это нам нужно поблагодарить наших обезьяноподобных предков. Чтобы висеть на деревьях, нужно определенное строение тела, отличное от горизонтальной «полноприводной» конструкции большинства млекопитающих. У человекообразных обезьян тело расположено несколько более вертикально, а руки отличаются от ног; шимпанзе (и даже мартышки) способны некоторое время идти на двух ногах, если нужно перенести еду или какой-то предмет.
Прямохождение в полном смысле слова, вероятно, развилось под действием нескольких факторов естественного отбора. Хождение на двух ногах – биомеханически эффективный способ переделать тело, приспособленное для висения на ветвях, таким образом, чтобы преодолевать большие расстояния по плоской земле недавно освоенной саванны. Кроме того, вертикальное положение позволяет смотреть поверх травы, как это делает суслик. Гоминиды сохраняют активность в полуденный зной; этот необычный с зоологической точки зрения режим привел к нескольким адаптациям человеческого организма с целью охлаждения тела – таким, как безволосость и обильное потоотделение. Вполне вероятно, что еще одной адаптацией стало прямохождение – это прямая противоположность лежачему положению, которое мы принимаем, когда хотим загореть. Тем не менее критически важными факторами скорее всего стали ношение предметов и манипуляция ими. Когда освободились руки, появилась возможность изготавливать инструменты из материалов, добытых в разных местах и принесенных туда, где они будут наиболее полезны, а также переносить детей и пищу в безопасное или плодородное место
[218].
Последним помощником интеллекта стала охота. Охота, использование инструментов и двуногое хождение были для Дарвина тройкой факторов, лежавшей в основе человеческой эволюции. «Мужчина-охотник» в 1960-е годы стал наиболее выдающимся архетипом как в серьезных, так и в научно-популярных работах. Тем не менее имидж «мачо», пришедшийся так кстати в эпоху Джона Гленна и Джеймса Бонда, потерял свою привлекательность в преображенном феминизмом мире 1970-х годов. Большой проблемой образа мужчины-охотника было то, что увеличением своего интеллекта он был обязан предусмотрительности и умению работать в команде, которые необходимы любой организованной группе мужчин, чтобы завалить крупную дичь. Но ведь результат естественного отбора основан на сумме образов жизни обоих полов. Женщина не сидела на кухне, ожидая, когда же муж принесет мастодонта, которого можно будет зажарить на ужин, и ее тоже не обошло увеличение интеллекта, коснувшееся мужчин. Экология современных племен охотников и собирателей дает основания полагать, что женщина-собирательница обеспечивала значительную часть рациона людей в форме обработанной растительной пищи, а эта задача тоже требует познаний с точки зрения как механики, так и биологии. И конечно же, для видов, живущих группами, социальный интеллект – не менее важное оружие, чем копья и дубинки.
