Нет лучшего примера моральной и эмоциональной выхолощенности нашего времени, чем тот факт, что мы теперь все стали более или менее просталинскими. Этот омерзительный убийца временно на нашей стороне, и потому чистки и т. д. внезапно забыты. Так же и с Франко, Муссолини и т. д., если они в конце концов перейдут к нам. Единственное, что можно искренне сказать в пользу Сталина, так это то, что он, вероятно, лично искренен, чего нельзя сказать о его последователях, потому что его бесконечные смены курсов, по крайней мере, его собственное решение. Это тот случай, «когда отец поворачивается, мы все поворачиваемся»
{480}, а отец, значит, поворачивается по наитию.
6.7.41
Некоторые газеты теряют терпение, потому что мы не делаем большего в помощь СССР. Не знаю, намечаются ли какие-то действия, кроме воздушных налетов, но, если ничего не предпринимать, это само по себе тревожный симптом, помимо вероятных военных и политических последствий. Ведь если мы не можем осуществить наземную операцию сейчас, когда 150 немецких дивизий заняты в России, когда же, черт побери, мы будем на это способны? Я не слышу никаких разговоров о перемещении войск, так что, очевидно, никакой кампании, по крайней мере со стороны Англии, не готовится
{481}.
Единственная новость – Бивербрук начинает массированное производство танков, как в прошлом году – самолетов. Но это не принесет плодов раньше, чем через несколько месяцев, и нет ни намека на то, где эти танки будут использоваться. Не могу поверить, что их собираются использовать для отражения немецкого вторжения. Если б немцы могли переправить сюда большое количество танковых соединений, т. е. если бы они полностью владели морем и воздухом, мы должны были бы уже проиграть войну.
Никакого разговора о формальном союзе с Россией, вообще ничего, проясняющего наши отношения, несмотря на более или менее дружественные высказывания с обеих сторон. Мы не можем, конечно же, идти на существенный риск, пока не будет гарантировано, что они в надежном союзе с нами, т. е. продолжат бороться, даже если сумеют отразить вторжение.
Никаких достоверных новостей с фронтов. Немцы перешли Прут, но, по-видимому, пока еще спорно, перешли ли они Березину. Сообщения о нанесенном ущербе с обеих сторон очевидно лживы. Русские заявляют, что немцы потеряли уже 700 000, т. е. около 10 процентов всей армии Гитлера.
Изучил ряд католических газет, также несколько экземпляров «Истины» (Truth)
{482}, чтобы понять, каково их отношение к нашему квазиальянсу с СССР. Католические газеты не стали пронацистскими и, вероятно не станут. «Линия», очевидно, такая: Россия объективно на нашей стороне, и ее следует поддерживать, но не должно быть формального союза. Журнал «Истина», который ненавидит Черчилля, в целом занимает ту же позицию, но, пожалуй, на градус более антирусскую. Некоторые ирландские католические газеты сделались теперь откровенно пронацистскими, по-видимому. Если так, то это вызовет схожий отклик в США. Интересно посмотреть, будет ли навязанная ирландской прессе «нейтральность», запрещающая ей высказывать оценки о любой из воюющих сторон, распространяться теперь и на Россию, поскольку Россия вступила в войну.
Народное собрание проголосовало за «решительное продолжение войны» – всего через две недели после того, как требовало «народного мира». Ходят слухи, что, когда новости о нападении Гитлера на Россию достигли нью-йоркского кафе, где общалось несколько коммунистов, один из них, как раз выходивший в туалет, вернувшись, обнаружил, что за время его отсутствия «линия партии» изменилась.
28.8.41
Теперь я однозначно сотрудник Би-би-си.
Линия Восточного фронта в той мере, в какой линия существует, теперь проходит примерно через Таллин, Гомель, Смоленск, Киев, Днепропетровск, Херсон. Немцы заняли территорию большую, чем сама Германия, но не уничтожили русскую армию. Три дня назад британцы и русские вторглись в Иран, и иранцы уже сдаются. Никаких известий невозможно получить о движении войск в этой стране. У них есть лишь около месяца, чтобы начать что-то на континенте, и я не верю, чтобы они собирались это делать. Между строк декларации Черчилля – Рузвельта можно прочесть, что в Америке антигитлеровские настроения поостыли из-за вторжения в СССР. С другой стороны, нет признаков, чтобы в нашей стране из-за этого возросла готовность к жертвам и т. д. Все еще раздаются упреки, что мы мало чего делаем в помощь СССР, но эти голоса единичные. Думаю, кампанию в России можно назвать делом решенным в том смысле, что Гитлер не сумеет этой зимой прорваться к Кавказу и Ближнему Востоку, но и отступать он не собирается и пока что причинил больше ущерба, чем потерпел. В настоящее время до победы еще далеко. Нас ждет долгая, страшная, выматывающая война, и все будут становится всё беднее. Новый этап, который я предвидел заранее, теперь начинается, а квазиреволюционный период, началом которого был Дюнкерк, завершился. Следовательно, я заканчиваю и этот дневник, как я намеревался сделать, когда начнется новый этап.
Это последняя запись в первом оруэлловском Дневнике военного времени. Дальше перерыв до 14 марта 1942 года.
Второй дневник военного времени
14 марта 1942 – 15 ноября 1942
Восемнадцатого августа 1941 года Оруэлл получил назначение гостевым редактором в зарубежном вещании Би-би-си с жалованьем £640 в год – примерно £22 000 в пересчете на современные цены. Он прошел вводный курс из двух 5½-дневных недель в Бедфордском колледже Лондонского университета в Риджентс-парке. Курс этот поэт и ученый Уильям Эмпсон сардонически окрестил «школой лжецов». На самом деле сохранившееся расписание семинаров и лекций предполагает вполне разумное, пусть и базовое (учитывая короткий срок), введение в специфику работы на радио (см. CW, XIII, pp. 3–21 и 82–92). Затем Оруэлл работал в Восточном зарубежном вещании на Индию, Малайзию и Индонезию до 24 ноября 1943 года, когда он стал литературным редактором «Трибьюн». Работал он сначала на Портленд-плейс, 55, и это место стало прообразом «комнаты 101». Это был конференц-зал, где Оруэлл страдал на собраниях Комитета Восточного вещания. Хотя в «1984» комната 101 предназначена для физических пыток, следует помнить, что, по словам О’Брайена, эта комната меняется под каждого «пациента»: «Это может быть погребение заживо, смерть на костре, или в воде, или на колу – да сто каких угодно смертей. А иногда это какая-то вполне ничтожная вещь, даже не смертельная». Для Оруэлла страшнее всего была скука на заседаниях, для Уинстона Смита – крысы, и крысы, конечно, в разное время доставляли Оруэллу немало хлопот, особенно на фронте в Испании. В начале июня 1942 года его радиоотдел переехал на Оксфорд-стрит, 200. Покойный Эрик Робертсон, который работал там и знал Оруэлла, рассказывал мне, что число 200 читали как ZOO, «зоопарк», и что, по его мнению, тут есть связь со «Скотным двором». Оруэлл вел невероятное количество программ и писал для них сценарии. Например, он написал 104 или 105 новостных выпусков для англоязычной аудитории и 115 или 116 – для перевода на местные языки. Пятьдесят сценариев передачи на Индию сохранилось. Пропаганда в исполнении Оруэлла клонилась главным образом в сторону литературы и культуры. Среди наиболее важных серий была «Давайте это сыграем», в ходе которой участники осваивали техники, которые по возвращении в Индию включали в постановки передвижного театра. Оруэлл также стоял у истоков программы по литературе, науке и психологии (нечто вроде «Открытого университета» в современной терминологии). Для этих курсов он сумел подобрать выдающихся писателей и ученых, таких как Т. С. Элиот, Герберт Рид, Э. М. Форстер, Джозеф Нидэм и С. Д. Дарлингтон. В характерном для себя самоуничижительном тоне Оруэлл отзывался о работе в Би-би-си как о «двух потерянных годах». Разумеется, радиопередачи слушало не так уж много людей, но виной тому не качество передач, и тут уж похвальные намерения Оруэлла никак не заслуживают критики – просто у людей было мало радиоприемников, связь была ненадежной, аудитория находилась в другом часовом поясе и говорила на множестве разных языков. Полное представление о работе Оруэлла на радио можно получить, обратившись к его собранию сочинений (CW, XIII, XIV, XV).
