Спустя 50 дней курс стрептомицина, который вводили мне по 1 грамму в сутки, было решено прервать. Губы и т. д. зажили почти сразу, и сыпь исчезла, хотя и не так скоро. Волосы перестали выпадать и обрели прежний цвет, хотя, мне кажется, седины стало больше. Старые ногти в конечном итоге выпали, а в течение нескольких месяцев после выписки из больницы от них оставались только кончики с неровными краями, которые продолжали слоиться под натиском новых ногтей. На ногах выпали не все ногти. Даже теперь мои ногти далеки от нормы. Они гораздо более ребристые, чем прежде, и значительно тоньше, так что легко ломаются, если не подстригать их очень коротко.
В то время Министерство торговли не выдавало разрешения на импорт стрептомицина, за исключением нескольких клиник, получавших препарат в экспериментальных целях. Для того чтобы добыть его, приходилось прибегать к знакомствам. Он стоил £1 за грамм плюс 60 % налога на продажу.
Дневниковая запись во Втором литературном блокноте Дж. Оруэлла (CW, v. XIX, p. 19–20)
Рукописная запись: текстовые варианты не приводятся, но включены в Полное собрание сочинений.
18.4.48
О том, как работает – или не работает – память. Вчера вечером, когда я укладывался спать после выключения света, мне внезапно, без видимой причины, вспомнилось нечто, случившееся во время войны. В то или иное время – когда, не знаю точно, но определенно очень давно – мне показали документ, который был настолько засекречен, что ответственный за это дело министр или его секретарь (думаю, секретарь) получил приказ не выпускать бумагу из рук. Таким образом, мне пришлось обойти письменный стол и прочитать документ, заглядывая хозяину кабинета через плечо. Это был краткий памфлет или меморандум, напечатанный на белой бумаге хорошего качества и прошнурованный зеленой шелковой нитью. Но дело в том, что, хотя я отчетливо помню саму сцену, в особенности атмосферу повышенной секретности, в которой мне было позволено прочесть текст, как если бы существовала опасность, что в него заглянет посторонний, я совершенно не помню, о чем был документ.
Сегодня утром я обдумал этот эпизод и пришел к некоторым умозаключениям. Единственный министр, с которым я поддерживал контакты во время войны, был Криппс, в 1942 и 1943 годах, после завершения его службы в Индии. Должно быть, документ этот имел отношение к Индии или Бирме, потому что именно в связи с этими странами (когда я служил в индийской редакции Би-би-си) я иногда встречался с Криппсом. А человек, который дал мне прочесть документ, был, скорее всего, Дэвид Оуэн, секретарь Криппса. Позже я вспомнил, что тогда, прочитав текст, сказал: «Понятно, почему вы хотите держать это в секрете». Или что-то вроде. Тем более вероятно, что документ как-то был связан с Индией. Днем я поделился своими мыслями с Ричардом Рисом, а позже вспомнил и еще кое-что, хотя и смутно. Думаю (это я помню гораздо хуже, чем печатный шрифт и бумагу), что этот документ представлял собой меморандум о нашей послевоенной политике в Бирме, тогда оккупированной японцами, и в нем говорилось, что Бирме придется на несколько лет вернуться к прямому правлению (т. е. к закону военного времени), прежде чем можно будет восстановить гражданское правительство. Это, конечно, коренным образом отличалась от наших заявлений в рамках пропаганды. И еще мне кажется (хотя в этом я совсем не могу быть уверен), что под впечатлением от этой бумаги я, возможно, намекнул одному из бирманцев в Лондоне, что британскому правительству не следует слишком доверять.
Если бы я ненароком сделал подобный намек кому-то, это было бы равносильно злоупотреблению доверием, вот почему, возможно, я предпочел забыть весь инцидент. Но в таком случае почему я вновь внезапно о нем вспомнил? Еще больше меня изумило не то, что я вспомнил саму сценку, не вспомнив содержания документа, но то, что эта мысль, так сказать, оказалась совершенно «новым воспоминанием». В тот момент, когда эпизод пришел мне на ум, я осознал, что за прошедшие годы он ни разу не промелькнул в моей памяти. А тут он внезапно появился на поверхности, после того как пролежал «на дне», забытый полных пять лет, мне так кажется
{683}.
Дневниковая запись во Втором литературном блокноте Дж. Оруэлла (CW, v. XIX, p. 497–498)
Записано во время пребывания в клинике Эрмайрз.
21.5.48, 9.45 утра
Шум и звуки, которые раздаются одновременно. Радио. Граммофон. Время от времени включают пылесос. Время от времени напевает санитар. Удары молотка где-то снаружи. Тяжелые шаги и привычный лязг тележек, свист, крики грачей и чаек, вдалеке кудахтанье кур, звуки водопроводных кранов, отворяемых и захлопываемых дверей, с промежутками – кашель.
Дальше на этой же странице написано:
Особенности среднего возраста, которые не предвидел в юности.
Постоянное ощущение небольшой слабости в ногах, боль в коленях. Скованность, переходящая в боль в поясничной области и ниже. Беспокоят десны. Грудь почти всегда заложена. Утром чувство, что не сможешь встать. Ощущение холода всегда, когда не светит солнце. Скопление газов в животе (затрудняет мышление). Глаза всегда слезятся.
Больно, будто виноградная косточка застряла под зубной пластиной.
Шумный, как мышь в пачке с макаронами.
Надменный, как торговец рыбой.
Домашний дневник, том V
31 июля 1948 – 24 декабря 1948
Рукописный дневник. Нумерация примечаний начинается с 1.
31.7.48
Возвращаюсь к дневнику после семимесячного отсутствия и пребывания в клинике [Эрмайрз]. Вернулся [в Барнхилл] 28.7.48. Погода стоит необычайно жаркая и сухая, без ветра. Соломина у овса очень короткая, возможно из-за весенней засухи. Сено в основном собрали в копны. Розы, маки, турецкая гвоздика полностью распустились, встречаются цветущие люпины, перечник почти отошел, кларкия расцветает. Плодовые кустарники, за исключением малины, растут неважно, и многие я пересажу. Деревья в хорошем состоянии. На некоторых яблонях, посаженных в 1946 году, много плодов, но пока они мелкие. Клубника превосходна. А[врил] говорит, что они собрали 20 фунтов (с 50 кустов); клубника созревает новая, хотя ягоды и мельче, конечно. С первого участка уже можно собирать горошек. Латук и репа хороши, красная фасоль – хуже. Луковичные растения плохо здесь приживаются. Подрастают две партии кур, 5 – десятинедельных и 10 – шестинедельных, род-айленды и леггорны, хороших размеров. Свинья родилась в марте, хорошая самка. Вскормлена почти полностью на картофеле и молоке, курочки – на овсянке и молоке. Обе коровы дойные. Первая (Рози) отелилась в феврале, теперь снова понесла (от хайлендского быка). Трава густая, а чертополоха гораздо меньше, чем в прошлом году.
Уже несколько дней ничего не делаю в саду, если не считать простейших вещей, например подрезки ветвей.
Рыбалка превосходная. Как-то вечером недавно поймал 80 рыб; 8 омаров за неделю.
