– Закону это безразлично. Что это за ребенок? Откуда он здесь взялся?
– Мальчик мой сын.
– То есть это ваш непризнанный бастард?
Лорд Кастанелло недоуменно нахмурился и коротко качнул головой.
– Даррен – мой законный сын от первого брака. Мой и моей покойнoй супруги, леди Элейны Кастанелло.
Крылья носа старшего обвинителя дернулись, но законник быстро взял себя в руки.
– Я прибыл в Аллегранцу не так давно, но даже мне известно, что ваш старший сын умер вскоре после смерти вашей первой жены, – отчеканил он. - Не нужно лжи, милорд Кастаннелло.
– Это не так, - тихо ответил Майло. – Дарpен жив.
Законник дернул плечами.
– В таком случае, все очевидно. Перед нами предпoлагаемый сын преступника, которого отец содержал в изоляции. Мальчик нездоров и, возможно, опасен. По всей видимости, здесь имеет место преступное намерение, которое мне, как представителю суда, предстоит выявить. Что я и собираюсь сделать.
— Нет, прошу вас, нет…
– Стойте, - раздался со стороны спокойный холодный голос, и лекари, вскинувшие было носилки, послушно остановились, повинуясь приказу.
Замерли все. Даже Майло, дернувшийся к законнику, застыл на месте. Подчиненные старшего обвинителя недоуменно переминались с ноги на ногу, поглядывая на лекарей и носилки, а те, в свою очередь, выжидающе смотрели на господина дознавателя. Последний же не спешил отменять свой недавний приказ.
– Вас что-то не устраивает, господин Рикардо? - старший обвинитель, полуобернувшись, посмотрел на господина дознавателя с удивлением.
– Да.
Старший обвинитель медленно развернулся. Я почти физически ощущала кипящее в нем раздражение. На скулах ходили желваки, пальцы нервно прихватывали тонкую ткань перчаток.
– Господин Рикардо, вы мешаете следствию.
Господин дознаватель смерил старшего обвинителя тяжелым взглядом.
– Я соблюдаю закон. Может, в Фиоренне и принято забирать больных детей в тюрьму для допросов, но сейчас вы не в Фиоренне, господин де Лука. И здесь не заключают под стражу тех, чья вина не доказана. Тщательно проверяют и следят – да. Нo и только. Если необходимо, я мoгу дать вам более полную консультацию по законам Аллегранцы, раз подобный инструктаж был пропущен при вашем переводе.
– Лoрд Кастанелло только что признал ребенка своим. Для суда устного свидетельства уважаемого человека вполне достаточно.
– До тех пор, пока родство между лордом Кастанелло и этим ребенком не доказано, мальчик находится под опекой Короны. А значит, по делу супругов Кастанелло он будет проходить как свидетель, а не как один из обвиняемых. Очевидно, что мальчик нуждается в лечении и защите. И Корона в моем лице обязана предоставить ему все это в полном объеме.
Майло открыл было рот, что бы что-то возразить, но тут же замолчал, крепко стиснув зубы.
Старший обвинитель презрительно фыркнул.
– Я подниму этот вопрос на обсуждение с вашим начальством, – проговорил он. - Думаю, мы с главным дознавателем Аллегранцы сумеем прийти к соглашению по поводу уместного обращения с ребенком опасного убийцы.
– Непременно, господин де Лука. Поднимайте. И не забудьте упомянуть о факте ненадлежащего использования табельного оружия. Пусть проверят заряды у всех присутствующих – включая ваших же собственных подчиненных. При всем уважении, подобная халатность не должна остаться без выговора и записи в личном деле.
Скрипнув зубами, старший обвинитель развернулся и зашагал прочь. Господин дознаватель махнул рукой, и лекари, подхватив носилки с бессознательным мальчиком, направились следом.
Майло отстранился от меня, неотрывно следя взглядом за сыном.
– Я должен поехать с ними. Я не могу брoсить сына. Мне нужно…
На лорда Кастанелло было больно смотреть. Он едва держался на ногах после двух подряд выстрелов из энергетического оружия, но, казалось, был готов броситься вслед носилкам и идти до Аллегранцы хоть пешком, если придется. Но этого не потребовалось – Густаво уже спешил к нам, ведя под уздцы оседланного тонконогого коня. Видимо, в ожидании нового самодвижущегося экипажа лорд вновь завел в поместье лошадей.
Было безумно трудно держаться и не паниковать. Липкий, удушающий страх пробрался под кожу, холодными когтями сжав сердце. Что же будет с Дарреном, когда он покинет пределы поместья? Что, если именно этого и добивался злокозненный менталист? Получить Даррена, единственного ребенка лорда Кастанелло, беспомощного, беззащитного… и бесконечно любимого. Майло ведь сделает все ради сына, пойдет на любые жертвы. Откажется от всего…
Мысли лихорадочно заметались в голове. Жизненно важно было найти какой-то способ, чтобы защитить Даррена от возможного ментального воздействия. Но как? К кому обратиться за помощью?..
Густаво догнал нас у самых карет законников. Лорд Кастанелло тяжело забрался в седло, сжал в кулаке поводья.
– Я скоро вернусь, - проговорил он скорее себе, чем мне. – Я привезу егo домой.
Я отстраненно кивнула. Но… где-то на самом краю сознания билась противная мысль: «А если…»
А если лорду не удастся возвратить сына? Что, если все происходящее – это действительно план человека с красным перстнем? Как защитить Даррена от влияния злокозненного менталиста?
Я чувствовала, что уже знаю ответ. И понимание этого добавило мне смелости решиться на тот единственный шаг, который я могла сделать для спасения Даррена. Довериться человеку, в отношении которого внутреннее чутье подсказывало мне, что он не желал мальчику зла. Мне – может быть, но не Даррену.
– Фаринта, - поморщился господин дознаватель, когда я схватила его за рукав форменного кителя.
– Господин дознаватель, вы должны помочь мне, – поспешно выпалила я, не давая ему опомниться. - Это очень важно.
– Почему вы решили, что я должен вам помогать?
Нескрываемый сарказм в его голосе я сочла нужным проигнорировать.
– Проследите, чтобы никто не прикасался к мальчику. Никто, кроме лекарей – но обязательно в вашем присутствии. И пусть к нему пускают только отца. Прошу.
– Судебные лекари прекрасно осведомлены о правилах обращения с больными, пораженными неизвестной болезнью, - кисло ответил он. - А ограждать ребенка надо в первую очередь от вас.
Господин дознаватель выразительно покосился на мои руки. На мне были плотные перчатки, на нем – артефакты против ментальной магии и форменный китель, но даже так мои прикосновения, казалось, вызывали у него брезгливое отвращение. Я поспешно разжала пальцы.
– Я согласна. Ограждайте его от меня сколько хотите, но и от других тоже. Пообещайте, что будете следить, чтобы рядом с ним никого не было. Я…
…не доверяла никому. Вот только в нашем положении, когда любой – любой! – мог оказаться менталистом или попасть под его влияние, защита человека, способного засечь вмешательство в разум мальчика, была лучше, чем вообще никакой.
