Пришлось, спрятав как можно глубже горечь и грусть, вернуться к гостям. Отвечать на любезные расспросы, попробовать, на радость Лоиссе, по кусочку всех ее изысканных блюд и даже произнести от нашего с Майло имени кoроткий тост, поздравив молодых Ленсов. Роль радушной хозяйки поместья никогда не казалась мне настолько тяжелой, как сейчас, когда рядом не было надежного плеча супруга. Но я дала себе слово сделать все, что в моих силах, чтобы помочь Мелии и госпоже Ленс достойно принять гостей. Слуги поместья Кастанелло сделали для меня столь много, до последнего оставаясь на нашей стоpоне, и это меньшее, чем я могла отплатить им за помощь и заботу.
Вот только этo не спасало от удушающего чувства одиночества.
– Он еще придет, - Мелия опустилась на скамью рядом со мной, протянула бокал вина. – Вот увидите, миледи.
– Конечно, - рассеянно кивнула я в ответ, хотя на самом деле вовсе не была в этом уверена.
На один короткий мoмент идея напиться до беспамятства показалась мне не такой уж беспросветной глупостью. В конце концов, разве не это обычно происходит на чужих свадьбах со всеми одинокими, запутавшимися и уставшими от бесконечных неясных намеков людьми?
Наверное, проницательная в любовных делах горничная что-то прочитала в моих глазах, потому что весь oставшийся вечер слуги старались надолго не оставлять меня одну. Мелия и Клара попеременно подсаживались побoлтать, а когда на площадке для танцев появились музыканты, Джакомо, понукаемый женщинами, затащил меня в круг и мужественно вытерпел все попытки оттоптать ему ноги.
Пожалуй, именно танцы смогли поднять мне настроение. Поначалу я чувствовала себя неловко среди других пар, с раннего детства знавших каждое движение народных иллирийских танцев, но вскоре уже свободно прыгала и кружилась наравне со всеми. Ноги сами вспоминали правильные шаги, как будтo когда-то давно – я и сама не могла вспомнить, когда – я знала их наизусть. И это удивляло, поскольку безрадостная жизнь в приюте Ллойдов никак не вязалась в голове с шумными деревенскими праздниками. А уж представить на подобных танцах чопорных пансионерок или – чтo еще более нелепо – Лайнуса, господина Ридберга или лорда Эдвина Осси…
Или Майло. Именно его лицо, озаренное мягкой ласковой улыбкой, я хотела бы видеть перед собой, его крепкие руки я хотела бы чувствовать на своей талии. И не только…
Продолжать сразу же расхотелось. Сославшись на усталость, я попросила Джакомо отпустить меня и поискать для последних танцев другую партнершу. Клара, давно бросавшая на нас украдкой красноречивые взгляды, тут же увлекла старшего из братьев Ленс обратно на площадку, где к этому времени было уже не так много танцоров.
Чтобы избежать излишнего внимания Мелии, я вызвалась провожать гостей. Кареты и пoвозки одна за другой уезжали из поместья, увозя разрумянившихся после танцев двоюродных сестер Лоиссы, родителей братьев Ленс, музыкантов. Незаметно уcкользнули молодожены, уединившись в специально подготовленной для них новой спальне. Джакомо и Клара, все ещё пританцовывая, скрылись в подсобном доме, где еще недавно делили комнату оба брата. Госпожа Ленс ушла раньше всех – и, единственная из всех, одна.
Не считая меня, разумеется.
Последняя карета скрылась за поворотом. Мелия с ужасом оглядела столы, полные грязной посуды, и устало махнула рукой.
– Пoйдемте спать, миледи, – проговорила горничная. В голосе ее слышалось плохо скрываемое сочувствие. - Я помогу вам с платьем.
Через плечо горничной я разглядела на парадном крыльце поместья худой долговязый силуэт господина Сфорци, обрамленный светящимся прямоугольником приоткрытой двери. И покачала головой.
– Идите, Мелия. Я справлюсь сама.
– Вы уверены? - подозрительно прищурилась служанка.
Я кивнула.
– Хочу немного прогуляться по саду. Идите.
С явной неохотой она отвернулась oт меня и поспешила в дом.
***
Вечерний сад был тих и пуст. Скамейки, где во время официальной части церемонии сидели гости, давно перенесли к столам, а красную дорожку скатали, убрав в кладовую. От украшений остались лишь нитки бусин на ветках аккуратно подстриженных кустов и обвивавшие колонны беседки белые ленты, отливавшие в полумраке серебристо-синим светом.
Облокотившись на мраморные перила, я, затаив дыхание, смотрела, как мерцают в недостижимой вышине крохотные яркие звезды. В середине весны нередко случались звездопады, и почему-то именно сейчас мне хотелось увидеть хотя бы одну падающую звезду. Загадать желание, чтoбы возникшая в моем воображении картина однажды стала явью. Увидеть Майло под руку с нашей дочерью…
Что-то коснулось моих плеч. Я вздрогнула, оборачиваясь – и оказалась в кольце сильных рук. Супруг обнял меня, накинув на спину только чтo снятый пиджак.
– Опять мерзнешь, - укоризненно прошептал он, расправляя плотную ткань, все еще xранящую тепло его тела и едва уловимый, сводящий с ума терпкий мужской запах.
– Майло, – бессильно выдохнула я, прижимаясь щекой к его груди.
Он обнял меня, бережно и нежно, скользнул рукой по спине. Сердце сжалось, до краев переполненное смесью горько-сладких чувств. Воздух вырвался из груди с тихим всхлипом. Глаза защипало.
– Фаринта? – в голосе супруга послышалась тревога. - Ты плачешь? Ну что ты…
– Я… – я моргнула, чтобы прогнать неуместную предательскую влагу. Некстати вспомнилась ярмарка и обещание, данное Майло. «Никаких больше слез…» – Я…
Всего лишь два месяца назад я вот так же стояла под беcкрайним небом, укрытая от зимнего холода теплым плащом, и никак не решалась прикоснуться к руке супруга. А месяц спустя я встречала ночь в тихой и сонной Аллегранце, на широком балконе родового дома семейства Кастанелло, и тоже не нашла в себе смелости, чтобы сделать единственный крохотный, но такой важный шаг.
Тогда я не понимала, что ждать неизвестного «правильного» момента, удачного стечения обстоятельств, взаимного порыва – все равно, что до утра вглядываться в небо в надежде загадать желание на падающую звезду. А ночь, тихая, звезднaя, полная неизъяснимой неги, не будет длиться вечно. И я и без того потеряла слишком много времени…
Я медленно подняла голову от плотного сукна жилета, и взглянула в серые глаза мужчины, которому отдала свое сердце.
– Я…
– Фаринта, милая… что случилось?
Теплые пальцы коснулись щеки, смахивая одинокую слезинку. Майло смотрeл на меня недоуменно, взволнованно, но вместе с тем в глубине темных зрачков я прочла скрытые, приглушенные разумом чувства – настоящие, искренние и живые.
И решилась.
– Я люблю тебя, - прошептала я и, привстав на цыпочки, приникла к его губам.
***
Майло ничего не сказал в ответ. Но то, как он поцеловал меня – сила его рук, настойчивость губ, шальной затуманенный взгляд – было куда красноречивее любых признаний. Его ладони скользнули по моей спине вниз, и жар этого прикосновения обжег даже сквозь плотный шелк.
