Ступеньки поскрипывали под тяжестью шагов, Куна цеплялась за перила, чтобы в темноте не оступиться. Зря не переоделась в домашнее. Натопили дом жарко, все тепло поднялось вверх, и от духоты кружилась голова. Во рту пересохло, язык прилипал к небу. Встанет сейчас перед Наилием и ни слова сказать не сможет.
Спальню генерал не запер, зажег лампу на тумбочке и лежал поперек кровати, широко раскинув руки. Кисловатый запах Шуи витал над генералом и заставлял морщиться. Напился. И должно быть сильно, потому что раздеться не успел. Рубашку снял, а комбинезон оставил на бедрах.
Куна села рядом с ним на кровать и вздохнула. Вот и поговорили. Даже если сейчас разбудить - слушать не станет. Сонно кивнет и перевернется на бок. Пусть отоспится. Ему завтра еще лететь обратно те же восемь часов. Раздеть только нужно.
Черная ткань почти не шуршала, но с бедер снималась неохотно. Наилий не позволял раньше себя раздевать, в липучках и потайных застежках Куна не разбиралась, просто тащила штанины вниз. Хорошо хоть разулся. Поднимать его за ноги и ворчать на кровати Куна не решилась. Укрыла пледом и потушила лампу.
***
Утром генерала разбудил аромат жареных лепешек. После Шуи хотелось пить, и аппетит проснулся как у кадета-недокормыша. Куна готовила, оставив его в кровати одного. Помнил, как пришла и раздела, а потом спала рядом, забравшись под бок. Еще одно проклятие жертвы генетического эксперимента: сколько не пей Шуи, все будешь помнить даже на грани глубокой отключки. Руки иногда хотелось оторвать генетикам за такие подарки. Собирались на поток поставить, но в высшей степени странная реакция на сыворотку, снимающую эффект от Шуи, заставила передумать. Тьер, а ему теперь не напиться до вонючих дарлибов!
Время поджимало. Завтракали с Куной почти на бегу, еще быстрее Наилий объяснял, как обращаться с котлом отопления. Хвала несуществующим богам, отличница образовательных курсов физику знала, и объяснения про тягу и задвижки в котле получились короткими. Дров рядовые в подсобку натаскали достаточно. Нарубили четко под размер топки. Углем, конечно, лучше, но он слишком тяжелый для беременной женщины, а надо помнить про метели на горном перевале. Аэродром заброшен, чистить будут в последнюю очередь и Куне придется сидеть в доме, как в клетке, не выходя на улицу целыми днями.
Проблема с транспортом, наконец, решилась. Подруга Аттии согласилась возить Куну на снегоходе до Нарта и обратно в обмен на щедрый подарок для города по медицинской части. И теперь оставалось только дождаться гостей.
Женщины приехали даже раньше, чем обещали. Припарковали снегоход на заднем дворе дома, пробравшись на территорию аэродрома через выломанные ворота. И пока Наилий шел к ним по снегу, гостьи расстегивали капюшоны курток и снимали вязаные маски. Белые, как у горных подразделений, но из козьей шерсти вместо термосинтетики.
Аттия не изменилась за циклы, старость по-прежнему обходила её стороной, лишь слегка царапнув морщинами уголки глаз и проредив когда-то густые волосы. Матушка. Даже сказанное в мыслях слово грело пушистым шарфом и рукавицами, а на лицо лезла глупая улыбка. Её мудрости и любви хватало на всех кадетов горного интерната, но «лабораторные» сбегали к ней в деревню чаще других. С того дня, когда у Наилия появился шрам под бровью и до последнего стука сердца хотелось обнять Аттию и не отпускать.
- Матушка.
- Мальчик мой.
Она потянулась обнять, укутав ароматом козьего пуха, свежего молока и сушеных трав. Погладила по щеке холодными с мороза пальцами и потрепала генерала за волосы, как мальчишку. Подруга стояла рядом и ждала приветствия, не догадываясь, какие погоны под военной круткой на плечах у хозяина дома.
- Дарисса Глория, меня зовут Наилий, очень рад знакомству.
Генерал коснулся губами обветренной кожи, почувствовал мозоли на широкой ладони. Равэнские красавицы казались избалованными неженками рядом с женщинами из горных деревень. Чем тяжелее быт, тем грубее женские руки.
- Что же ты Наилий бросаешь свою ненаглядную одну? - проворчала Глория, поспешно выдергивая руку из-под поцелуя вежливости. - Да еще и беременную.
- В космос улетаю надолго. А её семья слишком занята своими проблемами.
- Что это за семья такая? - фыркнула подруга Аттии и, получив от матушки тычок локтем в бок, перевела разговор. - В кладовку ей хоть отсыпал консервов? Этих ваших в белой золотинке. Гадость, конечно, та еще. Нашел, чем кормить дитя в утробе. Привезу я ей нормальной еды, не сомневайся. Лети в свой космос.
- Спасибо, Глория. Я очень признателен вам за помощь, - сказал Наилий и попытался снова поцеловать руку, но гордая дарисса прошла мимо него прямо к дому.
- Пока не выскажет Куне все нравоучения - не успокоится, - улыбнулась Аттия. - Такой уж Глория уродилась. Вижу, гложет тебя тоска, мой мальчик. Похудел, осунулся. Расскажешь?
- Расскажу, но позже. Пойдем. Боюсь, эта решительная женщина напугает Куну до икоты.
Генерал взял матушку под руку и повел по своим следам через глубокий снег. Грубый голос Глории уже грохотал за дверью, они едва успели к передышке в приветственной речи.
- ... полезнее козьего молока ничего нет, - назидательно вещала гостья, - глянь, какая тощая, что та жердь заборная. Сама недоедаешь, что ребеночку достается?
- Дарион хорошо в весе прибавляет, - тихо ответила Куна и попятилась вглубь прихожей, закрывая живот руками. Наилий предупреждал утром, чтобы не волновалась, но Глория сбивала с ног напором не хуже снежной лавины.
- Спасибо, дарисса, - с нажимом сказал генерал, - вы, наверное, устали с дороги. Хотите перекусить?
- Устала? Не смеши меня, мальчик! Ты еще мамкину титьку сосал, когда я на снегоходе все горы объездила. Устала. Ха!
Глория воинственно уперла руки в бока и окинула взглядом генеральский дом. Аттия что-то тихо шептала Куне и гладила её по руке, а броневик женской закалки вдруг хмыкнула:
- Идите уже, шепчитесь, не мозольте глаза. Я снаружи подожду, в снегоходе что-то стучало, надобно посмотреть. Эй, малая, найди в аптечке антисептик, зеркала надо протереть, а то инеем затягивает. Да не торопись особо с пузом-то.
Куна кивнула и пошла вверх по лестнице, а матушка потянула генерала за рукав в гостиную.
- Ты уж не сердись, мой мальчик, - попросила Аттия, прикрывая за собой дверь, - сын у неё погиб в космосе, тоскует материнское сердце. Похож ты на её Фуриана, вот она и решила, что молодой, как Куна.
- Я привык, - вздохнул Наилий, обведя пальцем слишком юное, как у всех «лабораторных» лицо, - так даже лучше, чем бесконечное: «Ваше Превосходство».
Аттия улыбнулась и села на диван, положив рядом теплые рукавицы. Наилий о многом успел рассказать по телефону, попросил познакомиться с Куной и теперь ждал, как приговор, одно единственного ответа - она или нет. Та самая. Единственная. На всю жизнь.
В горах много легенд, не всем стоит верить. Эдельвейс - всего лишь белый цветок, камня счастья не бывает, а медведя нельзя убить женской красотой. Но они с Марком знали, что где-то по Дарии ходят их вторые половины, любимые женщины, предназначенные Вселенной. Привязанные к своим мужчинам крепкой алой нитью от браслета до браслета. И видела эту нить только Аттия.
