Не ожидала от него. Хочется объяснить, как близки все наши. Друг за друга держимся, потому что больше не за кого. Слова подбираю, не знаю с чего начать, а потом просто говорю.
- Спасибо, Публий.
- Не за что пока.
Он снова ерзает на диване и выталкивает слова, будто через силу.
- Посиди со мной... пожалуйста.
От слабости в ногах падаю обратно на диван. Капитан умолкает и прячет взгляд. Я словно заново с ним знакомлюсь. Куда делся строгий и холодный военный с вечным раздражением и дерзостью? Генералу тыкает и в бездну его посылает, а меня просит.
Сижу, пришиваю пуговицы. Не клеится у нас разговор, но иногда и не нужно. Публий достает из кармана стилус и пишет на экране планшета. Графики, наверное, чертит или пометки на полях рисует. Только почему на меня поглядывает? Нет, не показалось, сейчас снова. Мимоходом, но все же. Рисует?
Пророчество о художнике яркой вспышкой в памяти. Каждая строчка до последнего слова. Рубашки падают с колен, когда иду к Публию. На миг кажется, что вижу испуг в глазах и капитан кладет планшет экраном вниз.
- Что?
Замираю в шаге. Тянет выпалить: «меня рисуешь?», но такого отсутствия такта даже мудрецу не простят.
- Палец уколола, кровь не останавливается.
Кошмарный бред. Под препаратами такого ночью не приснится. Разве можно обмануть медика детской отговоркой? Но Публий берет за руку и распрямляет мои пальцы. Ладони у него сухие и теплые, а прикосновения осторожные. Как у хирурга на операции.
- Вижу прокол, но кровь не идет.
Проводит по едва заметной точке на моем указательном пальце, и меня будто током дергает. Забываю, зачем бросилась к нему. Про рисунок на планшете и пророчество. Тепло и спокойно в комнате, выстуженной и стерильной как операционная. Мгновение останавливается, впечатываясь в память фотографией. Буду потом перелистывать альбом, лежа на койке в палате психиатрической клиники.
- Поздно уже, надо спать ложится, - тихо говорит Публий, - я себе на диване постелю. А ты иди в спальню.
- Нет, - решительно мотаю головой, - это твоя квартира, я буду спать на диване. Не обсуждается. Где постельное?
Капитан поджимает губы и сдается. Уходит в спальню, а я переворачиваю планшет. Бездна, экран погас. Снимаю блокировку и вижу сканер отпечатков пальцев. Беда. Не узнаю теперь, что рисовал и главное как. Может там абстрактные волны и круги, а я его к художникам причисляю. Дома на стенах ни одной картины, даже распечатанной репродукции. Не он все-таки. Мне бы радоваться, а я расстраиваюсь. Из-за чего? Мимолетное, ничего не значащее прикосновение. Проклятое пророчество. Опять угодила в водоворот фантазий и теряюс связь с реальностью. Готова сочинить симпатию там, где её нет. Ни с моей, ни с его стороны. Пройдет несколько дней, и я вернусь в центр. Унесу с собой аромат лимонного пирога, ночную Равэнну из окна и теплоту мужских рук.
Публий возвращается из спальни с подушкой, покрывалом и белой стопкой ткани. Отдает все мне и желает легких сновидений.
Публий и Поэтесса - Глава 6 - Как сложно подарить букет
Яркий свет будит строго по расписанию. Это лучше, чем окрик: «встать, кадет», но пробуждение все равно жесткое. Рывком сажусь на кровати, вытягивая себя вверх, сгоняя из теплоты постели на прохладный пол. Перестаралась климат-система. Морозно в комнате, надо отрегулировать. Но сначала умыться и побриться. Кхантор бэй, и куда я в одном исподнем? Поэтесса спит в гостиной, увидит меня. Стоять!
Трачу время на то, чтобы прошел туман в голове. Утренний ритуал сбит и теперь я тычусь в шкафы как слепой. Ногами ищу штанину комбинезона и негнущимися пальцами толкаю пуговицы в петли. Давно надо было поменять все комплекты рубашек на новые - с липучками, но мне некогда. Иногда даже бриться. Под маской щетины все равно не видно.
Поправляю воротник рубашки, приглаживаю волосы пятерней и толкаю дверь. Гостиная дышит жаром в лицо. Кровавые гнароши! Я забыл, что на ночь климат-система отключается везде, кроме спальни. Сколько же здесь градусов тепла? Окна глухие, не открываются, воздух насыщен паром. Тяжело спать в таком помещении. Голова сейчас будет у Поэтессы болеть, а виноват я. Идиот!
Мудрец лежит на диване поверх покрывала в одном белье. Куцем лоскуте ткани, едва прикрывающим ягодицы. На голой спине влажные от жары кудри. Отвернулась от меня и тихо спит. Мне бы разбудить, измерить давление, принести воды, но я стою, как дурак и любуюсь изгибами стройного тела. Бархатистой кожей и золотом волос. Спящая женщина в полумраке нарождающегося утра особенно прекрасна. Чиста, хрупка и беззащитна. Есть в ней что-то от каждой из несуществующих богинь.
Тянет меня на лирику и рисовать так хочется, что спазм простреливает правую ладонь. Сам себе приказываю опомниться, пока голова не поплыла от жары и желания. На стене контрольная панель управления климат-системой. Нажимаю на кнопку, слушая тихий шепот вентиляторов. Поток холодного воздуха падает с потолка и стелется по полу, сквозняком прокатываясь по голой спине Поэтессы. Она вздрагивает и поворачивается ко мне, закидывая руки за голову. Полная, красивая грудь соблазнительно покачивается, а холод окутывает разомлевшее от тепла женское тело, заставляя соски превратиться в тугие темные горошины.
Это выше моих сил. Вздрагиваю, чувствуя, как наливаюсь тяжестью до устойчивой эрекции. Рубашка прилипает к спине, верхняя пуговица впивается в горло. В комбинезоне тесно до сладкой боли в паху. Ничего не имею против, но не здесь и не сейчас. Заставляю себя вспомнить, что обязан прятать мудреца по приказу генерала, а Поэтесса открывает глаза. Мгновение, чтобы прийти себя и разгадать ситуацию. Она лежит обнаженная, а я подглядываю за ней, как мальчишка на гормонах. Отступаю назад, ожидая оглушительный женский визг, но мудрец молча натягивает одеяло до подбородка.
- Прости, - шепчу я и быстрым шагом пересекаю гостиную. Уши горят от стыда, в полумраке едва нахожу ручку двери и бью ладонью по считывателю на замке. Хуже не придумаешь. Так опозорился, что в зеркальную стену лифта не могу на себя смотреть. А эрекция и не думает пропадать. Тьер, почему возбуждающие таблетки есть, а успокоительных не придумали? Они куда полезнее иногда. Как я теперь буду работать? У меня две операции в первой половине дня. Похотливый эриданец, а не военный врач!
На этаже пусто и темно. Бреду по коридору перешагивая через пятна от светильников дежурного освещения. Давно не приходил на рабочее место так рано. Лейтенанты опять будут шептаться, что выслуживаюсь и полоскать языками мою дружбу с генералом. Как так, самого лечит и до сих пор капитан. Плевать!
Вламываюсь в собственный кабинет и падаю в кресло. Срабатывает пассивный датчик объема, подавая сигнал всей электронике в кабинете, что хозяин прибыл. Электрохроматическое стекло в окне становится прозрачным, включается информационная панель на стене, дует холодом кондиционер, и только у меня нет кнопки перевода в рабочий режим. Перед глазами нагое тело, а на языке привкус лимонного пирога. Хоть в туалет иди снимать напряжение. Можно в кабинке закрыться... Тьер, о чем я думаю! В лучшем случае голову под струю холодной воды.
