— Не в игрушки, — злобно ответила я. — Вере пишу, пытаюсь договориться! И лучше бы ты помогал, если не хочешь здесь сидеть со мной до завтрашнего дня!
Но он бросил телефон на тумбу и вдруг зевнул, заваливаясь на кровать.
— Да ладно, не помрем. Туалет есть, вода в кране бежит. Зато выспимся, а то последняя неделя в этом плане была мучительной.
И закрыл глаза, натягивая на себя покрывало. Я еще несколько минут смотрела, не изображает ли он неожиданное спокойствие. Кажется, это то самое, что мне пытался объяснить Юра: Герман ни в какой ситуации долго не психует и почти моментально перестраивается, находя плюсы. Вот я и стала свидетелем сего зрелища. Хотя не вдохновляло.
Я тоже легла и попыталась хотя бы задремать, но утром это просто невозможно. Впереди еще целый день, а потом и ночь, если нам так и не ответят. Но теперь я уже сомневалась в том, что смогу достучаться до Верочки — вот если бы она была одна, тогда и вопросов нет, но рядом с ней явно Кристина, которая тут же успокаивает и гнет свою линию. Несколько часов подряд рассматривала потолок под мерное дыхание Германа. В телефоне у меня на самом-то деле ни одной игры не водилось, я вообще не любитель, а вот теперь бы пригодилась. Там разве что музыку можно включить, но тогда и аппарат быстро разрядится. Спросить у Германа, какая у него зарядка? Ну да, типа мы такие хорошие друзья, чтобы друг у друга о чем-то спрашивать.
Уснула от безделья и безысходности, сама не заметила как. А когда проснулась, сильно пожалела. Ночью-то что делать буду? Ночью время тянется еще медленнее. Лениво повернула голову — Герман уже тоже не спал. Полежали так немного, прожигая друг друга лучами ненависти, потом вместе сели.
— У тебя тушь размазалась, — зачем-то сказал он.
— Ну и ладно, — я пожала плечами и отвернулась к окну.
Просидели так еще полчаса. Потом я снова взяла телефон и набрала номер Веры.
— Отключен! — возмутилась я вслух. — Блин!
Он не ответил. А что отвечать? Они там, поди, на пляже или еще где — отдыхают, веселятся. Вера бросила телефон в номере и забыла про него.
Помолчали еще минут двадцать. На этот раз тишину нарушил Герман, причем как-то бодро:
— Я вот что предлагаю — давай мы ровно на сутки сделаем вид, что друг друга можем выносить. Потому что иначе я от скуки полезу в окно.
Пусть лезет. Одним идиотом в мире станет меньше. Но ответила ему другое:
— Не знаю, получится ли.
— Получится! — его оптимизм раздражал. — Будем просто болтать — может, и какие общие темы найдем!
— О чем? — я его энтузиазм подхватить никак не могла.
— Например, о чем ты сейчас думаешь? Ну, кроме того, что лучше бы тебя тут с Юрой заперли.
Ответила максимально честно:
— Есть хочется. У тебя, случайно, хоть шоколадки не припрятано?
— Рановато ты, — помотал он головой. — Мы только обед пропустили. После того, как ужин пропустим, можно будет попереживать и на этот счет.
— Тогда я больше и не знаю, о чем еще говорить… Давай посмотрим, подходит ли твоя зарядка для моего сотового? Там можно радио настроить.
Герман с видом абсолютно счастливого человека подскочил, взял мой мобильник и попытался присобачить к устройству, торчавшему из розетки. Заняла его радость секунд пять, после чего он понуро констатировал:
— Сомневаюсь, что для таких моделей вообще зарядные устройства еще выпускают.
— Ясно, — ответила я и снова уставилась в окно.
Солнце еще даже не думало клониться к горизонту, настраиваясь на жаркий вечер. И никакой утренней пасмурности. Так бы хоть за облачками можно было наблюдать…
— Может, у Юры книга какая припрятана? — я перебирала варианты. — Готова читать вслух.
Герман снова оживился, но теперь потух через две секунды, даже не успев вскочить с кровати:
— Нет, он зануда не до такой степени, чтобы тащить с собой на отдых книги. К сожалению.
— К сожалению, — согласилась я.
И вот как-то так, переговариваясь как сонные мухи, мы почти пережили бесконечность — то есть наступил вечер. Хотя настроения это никому не прибавило, позади не больше половины срока отсидки, а каждая следующая минута тянется как будто медленнее предыдущей.
— Мы в душ можем ходить! — предложил Герман. — По очереди. И в туалет! Всё приключения.
В душ я не хотела, а в туалет было нечем. Но я сходила в ванную и попила холодной воды из крана. Приключения, да. Понюхала гели для душа на полке, пожамкала мочалку. Весело!
Зато когда вернулась, Герман упорно обшаривал тумбочки и единственный шкаф. А потом обрадовал:
— У нас есть хавчик!
И продемонстрировал мне банку пива. Одну. Как бы даже если очень захочешь наесться, да не наешься.
— Чего скуксилась? Я с тухлыми рожами не делюсь! — с этими словами он уселся теперь на «мою» кровать и открыл банку.
Алкоголь я не люблю, но с полбанки пива ничего страшного не будет. А так, может, еще хоть пятнадцать минут пройдет. Потому села рядом и, после того как он сделал глоток, взяла банку в руки. Не спешила — было бы с чем спешить.
— Рассказывай теперь что-нибудь! — потребовал Герман.
Мы сидели так, чтобы не совсем рядом, с ногами на кровати, и смотрели в противоположную стену. Мне это заточение было тяжело выносить, но ему, с его взбалмошной натурой, наверное, вообще невыносимо. Потому я даже решила пойти навстречу:
— Расскажу, если намекнешь, о чем рассказывать.
— Ну… — он задумался. — Какой самый лучший день был в твоей жизни?
Я удивилась почти философскому вопросу:
— Понятия не имею.
— А, я знаю! — он улыбался, судя по голосу. — Сегодняшний!
— Серьезно? — без любопытства ответила я.
— Ну да! Ты же еще и внукам будешь рассказывать, как сидела взаперти с самим Германом Керном!
— А-а… Если только с этой точки зрения. Ну ладно, а твой лучший день?
— Ничего себе у тебя вопросища! Так сразу и не сообразишь, — он сделал задумчивую паузу. — Ну, пусть будет завтрашний.
— Когда ты отомстишь всем этим утыркам? — догадалась я.
— Да нет. Просто так прикольнее жить, когда лучший день — всегда завтрашний.
Я с надеждой уточнила:
— Ну, ты же им все-таки отомстишь, да?
Он принял у меня снова банку и ответил:
— А что я Кристине-то сделаю? Разве что наору. Твоя Вера мне как-то вообще по барабану, дурочка влюбленная. И она своим умом уж точно бы до такого не дошла. Ведется на все, что ей чешут, ей мстить — это как собаку пнуть, которая приказы хозяина исполняет.
— Ты злой, — констатировала я, хотя с его резюме была полностью согласна. — Она в тебя, между прочим, уже два года влюблена. Мог бы из чистого уважения к ее чувствам слова выбирать.
