Дело в том, что совокупный конечный спрос в результате этих реформ не вырос (в реальности, по покупательной способности, с учетом реальной инфляции даже упал), и именно это и означает, что реформы закончились неудачей. Долги или придется списать, или они тяжко лягут на себестоимость продукции, а роста экономики не будет. Та видимость роста, которая была создана за последние 2-3 года, довольно быстро улетучится.
Впрочем, это уже тема следующих глав. А пока мы вернемся к проблемам рисков производителя, понимая теперь, что базовой причиной этого риска является невозможность повлиять на долю конечного спроса, которую получает его отрасль, и ограниченность возможности влиять на перераспределение этого спроса в рамках отрасли. Повторим только вышесказанное в кратких тезисах:
– конечный потребитель – это тот, кто покупает товар (услугу) для собственного потребления, не с целью перепродажи или переноса его стоимости на собственный продаваемый продукт (услугу);
– цель любых продаж – продлить цепочку промежуточного спроса до потребления конечным потребителем. Если конечного спроса нет (или он исчезнет) – не будет и промежуточного. При этом объем промежуточного спроса может сильно колебаться от отрасли к отрасли при в общем сравнимом конечном спросе;
– общий объем товаров и услуг (в денежном выражении), поступающий на рынок, ограничен конечным спросом и интервалом времени, на котором он учитывается. Кризис последних лет вызван тем, что финансовые структуры попытались учесть слишком далекий спрос. Как говорил один из современных американских политиков: «Мы уже съели наш спрос на два поколения вперед»;
– естественное сокращение как текущего конечного спроса, так и интервала времени, на котором он учитывается на рынке, неминуемо вызовет сокращение мирового ВВП, поскольку по своей сути ВВП (добавленная стоимость) и выражает перераспределенный конечный спрос.
Глава 6
Типы кризисов при капитализме
Собственно, тезисы, приведенные в конце предыдущей главы, есть альтернативное объяснение логики Адама Смита об остановке углубления разделения труда в рамках замкнутой системы. Если у нас есть конкретная экономическая система, как она может снизить риски производителя в рамках своего развития?
Как используя возможности государства, которые мы обсуждали в предыдущей главе, так и на уровне отдельных институтов. Ведь из приведенных выше рассуждений, которые были осознаны (по крайней мере, отдельными интеллектуалами) уже во времена Адама Смита, следует, что естественное развитие в рамках капитализма может и даже должно останавливаться.
Кстати, именно невозможность развития в рамках малых замкнутых систем и приводит к тому, что, раз начавшись, капитализм начинает разрушать малые воспроизводственные контуры, которые существовали в рамках традиционного феодального христианского общества.
Если вспомнить приведенные выше соображения, то можно предложить несколько вариантов решения проблемы. Первый – изменение себестоимости продукта и перераспределение прибыли в пользу потребителей. Это можно делать и на государственном уровне (это и называется «кейнсианство», о чем я говорил в предыдущей главе), и на частном. В приведенном выше примере с булавочной фабрикой фабрикант может не увеличивать собственное потребление и сбережения, а увеличить зарплаты своим сотрудникам, что, естественно, увеличит и их потребление (политика Генри Форда).
Этот вариант использует только управленческое разделение труда, т. е. фактически построен на повышении внутренней эффективности экономической системы, без введения в воспроизводственный контур инновационного процесса (инновации произошли раньше). Да и снижение спроса со стороны традиционных производителей булавок все равно даст определенный негативный эффект для конечного спроса. Для случая Форда убытки понесут извозчики, производители лошадей, карет и т. д., но это произойдет еще до того, как наш потенциальный «Форд» согласится повысить доходы своих наемных работников. Тем не менее не очевидно, что рост доходов работников такого «Форда» компенсирует падение доходов тех, кто от предыдущих инноваций пострадает.
Самый мощный из источников роста такого типа – аграрноиндустриальный переход, связанный с резким повышением производительности труда в сельском хозяйстве (наша коллективизация, их огораживание). Поскольку в феодальном, традиционном обществе доля занятых в сельском хозяйстве – до 90 % населения, этот переход приводит к резкому росту производительности и, как следствие, существенному росту углубления труда. Но и этот источник носит ограниченный характер. В какой-то момент спрос уравновешивается с производством и наступает ситуация, в которой дальнейшее углубление разделения труда сильно усложняется. Кстати, именно с этой ситуацией частично столкнулся сегодня Китай.
Второй источник повышения эффективности системы в целом – перераспределение в ней рисков производителей. Для этого обычно в капиталистической системе используется банковская система, которая выдает производителям кредиты (а в социалистической – система государственного планирования). Поскольку кредитор дает деньги заемщику до того, как тот продаст свой товар (подчас даже до того, как он создаст собственное производство), он берет на себя часть его рисков, т. е. перераспределяет их в рамках экономической системы. Но поскольку ключевой момент в процессе углубления разделения труда – падение эффективности конкретного производителя, использование кредита позволяет существенно повысить уровень такого разделения до тех пор, пока система не выйдет на пределы роста.
Правда, при этом банковская система берет плату за свои услуги в виде процента, по этой причине по мере того, как резервы эффективности, связанные с углублением разделения труда, в рамках воспроизводственного контура исчерпываются, ее роль из позитивной становится негативной. Поскольку она начинает перераспределять ресурсы уже в свою пользу. В общем, как показывает опыт, финансовая система позволяет существенно облегчить и ускорить процесс перераспределения капиталов между отраслями, но ее влияние на глобальную эффективность системы разделения труда достаточно ограниченно.
Если, конечно, она не перехватывает рычаги государственного управления, но эту ситуацию мы опишем в последующих главах.
Поскольку, как уже отмечалось, прочность цепочки определяется ее самым слабым звеном, роль банковской системы состоит в том, что она ресурс самых прочных звеньев (который все равно использован быть не может) перераспределяет на менее устойчивые. Но предельный ресурс экономики она изменить не может, может только приблизить реальные показатели системы к этому теоретическому пределу (за вычетом той доли, которую возьмет себе). В результате максимальная глубина разделения труда до остановки ее углубления несколько увеличивается, но общая проблема остановки развития никуда не девается. Более того, в результате проблемы начинаются не в отдельных предприятиях или секторах экономики (слабых звеньях), а практически по всей экономике в целом. И чем эффективнее работала до кризиса банковская система, тем глобальнее и системнее становится последующий кризис.
