Одним из простейших вариантов преодоления этого разрыва между наукой и реальностью является государственный (ну, или частный, хотя достаточно богатых частников в истории просто не было, до того, чтобы финансировать создание науки, они никогда не доходили, дело ограничивалось конкретными практическими применениями) заказ. При этом опять-таки, как показывает опыт, возникает внутринаучный конфликт между «чистыми» учеными и «прикладниками», в рамках которого идут постоянные обвинения друг друга либо в непонимании фундаментальных основ, либо же, соответственно, в отрыве от реальности. Любой человек, работавший в системе АН СССР в 70-80-е годы прошлого века, с таким конфликтом сталкивался неоднократно.
В общественных науках (к которым, безусловно, относится экономика) эта ситуация выглядит еще более обостренно. В том числе потому, что государственный заказ включает в себя две компоненты, которые зачастую конфликтуют друг с другом: идеологическую и практическую. Те, кто учился физике в нашей стране в 50-е годы, сталкивался с такой ситуацией, например с критикой теории тепловой смерти вселенной или попытки создания единой теории поля в исполнении Эйнштейна.
Аналогичные истории были и в других науках: биологии, химии и т. д. Но это достаточно масштабные примеры, а на более локальном уровне такие истории случаются сплошь и рядом. В меньших масштабах такая ситуация может иметь место и на корпоративном уровне, особенно если в корпорации работает какой-нибудь большой научный авторитет.
Как мы увидим ниже, сегодняшние проблемы с невозможностью классифицировать и описать экономический кризис связаны как раз с подобным конфликтом. И в результате внутринаучный конфликт включает в себя уже не две, а три стороны: подход, требующий практических результатов, идеологически правильный государственный (или корпоративный) подход и чисто научный подход, соответствующий скорее истории развития науки, чем каким-то внешним факторам.
Настоящая книга, в общем, претендует на то, чтобы описать эту конфликтность в рамках независимого (от последних двух вариантов, разумеется) подхода, т. е. дать возможность для исследователей применять методы экономической науки к более или менее соответствующему реальности предмету. Разумеется, к этому подходу можно предъявить свои претензии, но, по крайней мере, как показал опыт последних 15 лет, он дает более адекватное описание современного кризиса, чем все альтернативные варианты.
Ключевым элементом этого подхода, как уже видно из прочитанных читателем глав, является представление о системном механизме развития современной экономики. Но понимание этого механизма привело первого классика экономической науки А. Смита к тезису о неизбежности его остановки в ситуации ограниченности экономической системы (описанному выше).
Обращаю внимание на то, что тезис это был выдвинут еще в XVIII в., когда государственная идеология еще не лезла в науку, а церковь уже не лезла, и из него следуют два основополагающих вывода. Первый состоит в том, что (относительно) замкнутые системы разделения труда при капитализме имеют тенденцию к расширению, а второй – что в какой-то момент, когда вся планета станет одной системой разделения труда (т. е. когда в мире не останется альтернативных, конкурентных воспроизводственных контуров), капиталистическое развитие точно закончится. На всякий случай повторю: не вообще развитие, а именно капиталистическое!
Первый момент очень важен с точки зрения понимания истории развития экономических систем, особенно последние 150 лет, и я буду его очень внимательно описывать дальше, по ходу книги. А вот второй позволяет объяснить проблемы современной экономической науки. Как будет видно ниже, вопрос о проблемах невозможности расширения рынков встал в реальной жизни только к концу XIX в. Так что утверждение А. Смита для него самого носило достаточно абстрактный характер. Но уже в середине XIX в. Карл Маркс из тезиса Смита сделал вывод, который я уже озвучил: капитализм неизбежно конечен!
Скорее всего, причины, по которым К. Маркс сумел сделать такой вывод, а десятки и сотни его предшественников, которые читали А. Смита, не сумели, состояли в том, что он был по образованию философ и юрист (тогда, впрочем, все были философами) и смотрел на экономику не изнутри, а снаружи! Но факт остается фактом: он понял, что из тезиса А. Смита об остановке углубления разделения труда в замкнутой системе автоматически следует, что по мере конкуренции различных воспроизводственных контуров (это уже современная формулировка, разумеется) один из них дорастет до масштабов всей планеты, после чего механизм развития капитализма останавливается! Не человечества, разумеется, а именно капитализма! Но остановка эта будет вызвана абсолютно объективными обстоятельствами, и человеку не под силу этот процесс остановить!
Здесь нужно сделать одно важное замечание. Многие рассматривают социализм СССР как некоторый антипод капитализма, что, конечно, верно с социально-политической точки зрения, но совершенно неверно с точки зрения экономики. Дело в том, что механизм развития у них был один и тот же – углубление разделения труда. Это очень хорошо видно по соревнованиям в атомной или, скажем, космической отраслях. Социализм был в системе собственности и распределения, а во взаимодействии с капиталистическим миром СССР выступал как государствокорпорация, вполне себе капиталистического толка. Отсюда, кстати, и плановое хозяйство, которое присуще всем корпорациям, стремящимся уменьшить объем внутренней конкуренции в силу ее неэффективности. Фактически соревнование двух систем с точки зрения экономики было конкуренцией двух воспроизводственных контуров, которые отличались методами управления, но не моделью развития!
Возможно, если бы социализм победил в мировом масштабе (как это изначально планировал К. Маркс), то можно было бы сменить модель развития (хотя не очень понятно – на какую, рассуждения Маркса пока остаются рассуждениями, на практике их никто не проверял), но в условиях жесткой конкуренции с капиталистическим окружением это оказалось явно невозможно. Собственно, Маркс это объяснял в своих работах, и этот его тезис был очень серьезным аргументом критики руководства СССР, которое в какой-то момент решило перейти к политике мирного сосуществования.
В любом случае экономические эксперименты на ранней стадии советской власти быстро показали, что их продолжение просто закроет весь советский проект в связи с невозможностью сопротивляться внешней агрессии. Но, еще раз повторю, и для А. Смита, и для К. Маркса в середине XIX в. соображения об остановке экономического развития были еще абстракцией.
В любом случае, сделав главный вывод о конечности капитализма, Маркс совершенно естественно поднял следующий вопрос: а что будет после него? И для ответа на этот вопрос он начал титаническую работу по созданию сквозной истории человечества от Адама до наших дней, включающей в себя не только экономику, но и историю, социологию и другие общественные науки. Цель при этом у него была достаточно понятная – разработать методологию, которая позволит описать возникновение и развитие посткапиталистической экономики. Понятно, что при этом вся идейная конструкция была написана единым философским языком, что и позволяло сделать эту теорию по-настоящему системной, т. е. взаимосвязанной по всем основным направлениям.
