Книга Последний самурай, страница 71. Автор книги Андрей Воронин

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Последний самурай»

Cтраница 71

— О какой гостинице вы говорите? — тупо спросил Рю.

— Об этой, — по собственному почину уточнил переводчик. — О гостинице «Россия», в которой мы с вами находимся.

Затем он негромко заговорил, склонившись к плечу пожилого — видимо, переводил для него этот короткий обмен репликами. Пожилой снова покачал головой и даже вздохнул. Потом он что-то сказал. Переводчик озадаченно взглянул на него, с сомнением пожевал губами, но все-таки перевел!

— Человеческая глупость безгранична, господин Эдогава. Даже зло имеет какой-то предел, но глупость человеческая простирается за горизонты.

Рю не стал спорить, потому что это была правда. Он вспомнил полные жалости глаза Сабуро, отеческую улыбку господина Набуки, представил себе все, что ждало его впереди, и принял решение. Он сделал шаг, и один из автоматчиков, натренированный, как сторожевой пес, мигом оценив обстановку, метнулся ему наперерез. Уроки господина Набуки не пропали даром; теперь Рю был готов к нападению, и пятнистая фигура, нелепо взмахнув руками, отлетела в сторону, как сбитая кегля. Второй автоматчик попытался схватить его сзади за рубашку, но опоздал на какую-то долю секунды, и в следующее мгновение Рю, с грохотом и звоном пробив головой двойную раму, нырнул в яркую синеву осеннего неба.

Его полет с десятого этажа был стремительным, беззвучным и прошел без осложнений.

* * *

Ближе к полудню Иларион начал понимать, что несколько переусердствовал, настраивая против себя местную милицию. Старший лейтенант не стал дожидаться его у себя в отделении, а попросту прислал за ним наряд. Забродову удалось своевременно покинуть гостиницу через окно и уйти огородами раньше, чем неповоротливые сержанты успели сообразить, что происходит, но это происшествие поставило его перед неприятной необходимостью повсюду таскать за собой проклятый чемодан. Чертова штуковина становилась все тяжелее с каждым пройденным шагом, и Забродова так и подмывало вывалить ее содержимое в какую-нибудь канаву.

Ежеминутно рискуя переломать себе ноги на острых обломках скал, он спустился к самой кромке воды и присел на камень, покрытый бурой подушкой сухих водорослей. В воде суетились какие-то мелкие насекомые, воздух пах йодом и морской солью. Океан лениво плескался у самых ног Илариона, словно отдыхая перед очередным штурмом, призванным окончательно стереть с лица планеты этот ничтожный клочок суши, а заодно и Илариона Забродова вместе со всеми его проблемами. В полусотне метров от берега на волнах качались чайки, похожие отсюда на бумажные кораблики или на новенькие пенопластовые поплавки, отмечающие место, где поставлены сети. Время от времени какая-нибудь шальная волна с громким шлепком разбивалась о камни, обдавая Забродова солеными брызгами.

Иларион с облегчением выпустил из ладони скользкую от трудового пота ручку чемодана, немного поерзал, устраиваясь поудобнее на круглой макушке камня, и с недоверием покосился на насекомых, которые продолжали деловито сновать среди гниющих водорослей, не обращая на него ни малейшего внимания. Насекомые подозрительно напоминали очень крупных блох, а может быть, наоборот, чрезвычайно мелких муравьев. И то и другое могло оказаться в равной степени неприятным, и Илариона утешала лишь близость воды, в которой при необходимости можно было спастись от въедливых паразитов. Правда, вода была, мягко говоря, прохладная, а точнее, ледяная, и купаться в ней Иларион не испытывал ни малейшего желания.

Избавившись от чемодана и вытерев рукавом вспотевший лоб, Забродов полез в карман за сигаретами. Пачка была неприятно тощей на ощупь, и, выудив ее из кармана, Иларион пересчитал оставшиеся сигареты. Итог был неутешительный: всего четыре штуки. Остальное, целых полтора блока, ему пришлось бросить в гостиничном номере вместе с дорожной сумкой, и теперь его движимое имущество наверняка стало добычей местных ментов. Помянув последних недобрым словом, Забродов сунул в зубы сигарету и закурил, пряча в ладонях трепещущий огонек зажигалки.

Налетевший с моря ветер сорвал дым с его губ, скомкал, разметал и швырнул тающие клочья на каменистый берег. Иларион курил и думал о том, что вот он как ни в чем не бывало сидит на самом краешке земли, а перед ним на сотни и тысячи километров нет ни единого клочка суши — далеко, до самой Америки. Он посмотрел на солнце, бросил взгляд на часы, сориентировался по сторонам света, припомнил карту и кивнул головой, соглашаясь с самим собой: да, точно, ни единого. Алеутские острова немного севернее, а Гавайи намного южнее, так что, если плыть строго по прямой, окажешься где-то между Ванкувером и Сиэтлом…

Посидев так еще немного, он почувствовал, что ему ничего не стоит убедить себя в том, что никакого Ванкувера, никакого Сиэтла и вообще никакой Америки там, за океаном, нет. Здесь, на этом диком берегу, требовалось совсем ничтожное усилие, чтобы представить себе гигантский водопад, низвергающийся в звездную пустоту где-то далеко за горизонтом.

Чайка нехотя взлетела с соседнего камня, выразив свое неодобрение резким скрипучим криком, и, набирая высоту, ушла в сторону моря.

— Лети, лети, — напутствовал ее Забродов, — нагадь там на макушку господину Набуки! Да передай, что я скоро буду… Пусть завещание пишет, черт узкоглазый!

Он вздохнул, недовольный собственной мальчишеской выходкой, в последний раз, обжигая губы, затянулся сигаретой, бросил окурок под ноги и зачем-то прикрыл его плоским камнем. Камень был шершавый, желтовато-серый, белесый от морской соли сверху, а снизу темный и мокрый от проступавшей сквозь мелкую гальку океанской воды; Иларион с усилием вдавил его в неохотно поддающийся берег и втоптал поглубже каблуком. Галька при этом хрустела и скрежетала почти как битое стекло, только намного тише.

Покончив с этим бессмысленным занятием, Забродов встал, с хрустом потянулся и с ненавистью посмотрел на чемодан. Чемодан стеснял его, как чугунное ядро, прикованное цепью к ноге каторжника. Появляться с ним на людях нельзя, невозможно также оставить это конгениальное творение рук человеческих без надлежащего присмотра в местах, где люди уже не первый год жили чем Бог пошлет. Все, что лежало плохо, и даже просто не очень хорошо, здесь давно было подобрано, разделено и приватизировано; следовательно, если Иларион не хотел и дальше таскать эту тридцатикилограммовую дурищу в руке, значит, ее следовало тщательно припрятать.

По-стариковски кряхтя и громко жалуясь равнодушной природе на свою несчастную судьбу, Забродов оторвал от гальки чемодан, который за время привала, казалось, успел пустить корни, и побрел вдоль полосы прибоя, высматривая в береговых откосах что-нибудь наподобие пещеры, способной вместить в себя его тяжкую ношу. Постепенно до него начало доходить, что он движется по морскому дну, обнажившемуся в результате отлива, и что прятать чемодан здесь равносильно тому, что попросту зашвырнуть его в море с высокой скалы. Он понял, что надо выбираться наверх, и с чувством, близким к панике, обнаружил, что выбраться не удастся — по крайней мере, здесь и с чемоданом. Проклятый чемодан! Он был повсюду, лез буквально во все щели, путался под ногами, обрывал Илариону руки, срывал его планы и не приносил никакой пользы, кроме вреда.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация