Вот почему одной из сложнейших задач медицины стало создание новых препаратов от боли, депрессии, тревоги и расстройств пищеварения. Компании не могут себе позволить тратить миллиарды долларов на разработку составов, которые в итоге не проходят контроль плацебо. Впрочем, в этом направлении уже кое-что меняется.
* * *
Первая встреча с Кэтрин Холл у ее офиса в Гарвардском университете меня озадачивает. Кэтрин непривычно эмоциональна. Она говорит, что когда-то увлекалась техниками рейки по очистке ауры и с помощью иглоукалывания вылечилась от синдрома запястного канала, а затем рассуждает о чудесах официальной медицины и современной фармакологии.
По словам Кэтрин, она решила изучать плацебо, чтобы делать лекарства лучше, а не разоблачать их. Ей ясно, почему фармкомпании прекратили финансировать научные поиски признаков восприимчивости к плацебо. Долгие годы все было слишком неопределенно, слишком «психологично». Ученые не могли измерить и зафиксировать результаты. Да и не было внятного объекта изучения. Все ограничивалось разговорами о каких-то веществах, содержащихся в мозге, о том, насколько оптимистичны бывают испытуемые, каковы их ожидания. А чтобы заинтересовать производителей, нужно, например, предъявить определенную последовательность генов, что-то, что сможет объяснить, почему мозг ведет себя именно так, а не иначе.
Кэтрин Холл знала, что дофамин играет важную роль в действии плацебо, поэтому собрала все последовательности генов, предположительно связанные с дофамином и опиатами. Оказалось, что требует особого внимания ген COMT (сatechol-O-methyltransferase). Он кодирует одноименный энзим — катехол-О-метилтрансферазу.
Вот как он работает. Мы уже знаем о важности дофамина для двигательной активности и хорошего настроения. Однако всегда есть опасность «передозировки». Мозгу необходим механизм, который бы нейтрализовал, например, лишние молекулы дофамина, «дрейфующие» в организме. Этим и занимается COMT. Он не уничтожает эти молекулы, а окисляет их, лишая необходимых свойств. Эффективность его работы определяет одна из аминокислот: валин (вал) и метионин (мет). Если присутствует валин, фермент, как вымуштрованный солдат, разыскивает лишние молекулы дофамина и нейтрализует их. Метионин же менее эффективен и слабо препятствует образованию лишнего дофамина.
Присутствие валина или метионина в составе фермента COMT определяется единственным изменением в гене.
Из школьной программы по анатомии известно, что каждая ваша особенность — результат совокупного вклада родителей. Если у обоих родителей голубые глаза (b), у вас они тоже будут голубые (bb)
[7]. Если один из родителей передает вам ген карих глаз (B), а другой — голубых (b), ваши глаза будут карими (Bb), потому что карий цвет радужки — доминантный признак. Если у вашего супруга глаза голубые, дети с пятидесятипроцентной вероятностью будут голубоглазыми, в зависимости от того, какой именно ген вы им передадите.
Теперь вернемся к COMT. У большинства людей присутствуют оба варианта фермента, их можно обозначить вал/мет. Однако от родителей мы можем получить комбинацию вал/вал. В этом случае фермент будет с удвоенной силой нейтрализовывать дофамин. Очевидно, что кому-то достанется набор мет/мет. У таких людей очень много лишнего дофамина, который ищет, «чем бы этаким себя занять».
Эта крошечная особенность ДНК сильно влияет на работу мозга. Дофамин — очень важное химическое соединение, от него во многом зависит, как мы мыслим и действуем. С COMT связаны боль, бессонница и шизофрения. Возможно, от него зависит развитие маниакально-депрессивного психоза.
Примерно половина людей относится к типу вал/мет, четверть — вал/вал, и еще четверть — мет/мет:
| Вал/вал |
Активные ферменты (малый излишек дофамина) |
25 % населения |
| Мет/мет |
Ленивые ферменты (большой излишек дофамина) |
25 % населения |
| Вал/мет |
Совокупность ленивых и активных ферментов |
50 % населения |
По некоторым данным, дети вал/вал, пережившие травмирующие события, более склонны к агрессии, чем дети мет/мет. Если же такой опыт отсутствовал, более агрессивными были дети мет/мет. Ряд исследователей отметили, что люди вал/вал более склонны к зависимости от азартных игр. Похоже также, что они лучше решают интеллектуальные задачи под давлением, но с трудом концентрируются на повседневных делах. Мет/мет предрасположены к расстройствам питания и более чувствительны к боли. Кроме того, они склонны рассматривать любой опыт в более позитивном ключе, нежели люди вал/вал.
Вы когда-нибудь ходили в кино с компанией друзей, один из которых, мягко говоря, немного несдержан?
«Боже мой! О боже! Это супер! Лучший фильм всех времен! А Лея! Лея! Нет, ну вы видели?! Дарт Вейдер — чума-а-а!» — комментирует понравившийся фильм классический мет/мет. Из-за лишнего дофамина такие люди импульсивны и возбуждены, они реагируют на происходящее более бурно, чем окружающие.
Но в той же компании может оказаться человек, который выходит из кинотеатра, почесывая затылок, и тянет: «Ну-у, не знаю. С сюжетом, что ли, перемудрили… Ерунда какая-то». Это «образцовый» вал/вал. Его расторопные COMT-ферменты собрали весь ненужный дофамин, поэтому «лишних» эмоций не будет.
Это обобщение, конечно, описывает большие группы, а не конкретных людей. Тысяча мет/мет будут более импульсивны, чем тысяча вал/вал. Однако не все мет/мет — сгустки эмоций и не все вал/вал — замкнутые и пассивные.
Более того, ученым в данном случае важно не столько поведение, сколько его связь с биохимией мозга. (Тем не менее под впечатлением от изученной научной литературы я начал верить, что могу распознать генетический тип COMT, даже если не знаком с человеком. Барак Обама — абсолютный вал/вал. Опра Уинфри — мет/мет. Ангела Меркель — вал/вал. Том Круз — мет/мет.)
Итак, Холл поставила перед собой задачу: связать COMT-гены и плацебо. Для экспериментального лечения с помощью иглоукалывания она выбрала 262 пациента с синдромом раздраженного кишечника (СРК). (А мы помним, что СРК хорошо поддается плацебо.) Холл разделила пациентов на три группы. В первой (контрольной) лечение не проводилось. Этим испытуемым сказали, что их внесли в лист ожидания. В двух других добровольцам предложили курс иглотерапии. Однако процедуры были фиктивными. Использовались специальные иголки. Пациентам лишь казалось, что они проникают под кожу, на самом деле ничего не происходило. Главным условием эксперимента было вот что: половина участников проходила курс у заботливого, внимательного специалиста, половина — у довольно холодного и безразличного.
