Пришедший Чижов ошарашил Савельева и меня сообщением, что в основной своей массе в Благовещенске фотоателье содержат японские поданные Като, Ивато, Кофузи, Мигива, Мизухо и другие. Самое крупное ателье было у Като Сэтоши, который специализировался не только на портретах, но проявил себя еще и как хроникер Благовещенска. Его снимки о значительных событиях в городе Благовещенске были опубликованы в памятных книжках и иллюстрированном приложении к «Амурской газете» и в газете «Друг маньчжур».
Сидя за столом уже втроём и потягивая чай, я слушал поручика и опять потихоньку выпадал в осадок. Это надо же, на весь город Благовещенск два русских фотографа и двенадцать фотографов — японских поданных. Можно сказать, узаконенная разведсеть представителей страны восходящего солнца.
— Чем-то недовольны, Тимофей Васильевич? — глядя на меня, поинтересовался Савельев. — У вас такое выражение лица, будто вы лимон вместе с кожурой съели?
— А как здесь быть довольным, господа? — ответил вопросом на вопрос я. — Двенадцать шпионов в городе делают что захотят. Не удивлюсь, что Генеральный штаб Японии имеет фотографии чуть ли не всех наших офицеров в Приамурье, фото наших пароходов, особенно тех, которые принадлежат Военному ведомству и должны будут вооружены в случае боевых действий. Это «Зея», «Онон», «Ингода», «Чита», «Константин», «Генерал Корсаков». А также пароходов Сибирской флотилии «Шилки», «Амура», «Лены», «Сунгачи», «Уссури», винтовых баркасов и барж.
— Тимофей Васильевич, Вы, что действительно думаете, что все японцы в Благовещенске работают на разведку? — усмехнулся поручик Чижов.
— Александр Павлович, я бы очень хотел ошибиться, но боюсь, что в основном это так. Понимаете, у японцев другой менталитет. Для них сотрудничество с офицерами Генерального штаба — это честь. В отличие от наших подданных, которые не особо идут на контакт с офицерами отдельного корпуса жандармов — я отхлебнул чая, глядя на скривившиеся физиономии Савельева и Чижова, и продолжил. — Не удивлюсь, что в Благовещенске кроме японских фотографов на разведку работают и парикмахеры, и содержатели определённых домов, вместе с девами, и японские слуги в домах наших старших офицеров и генералов. Рискну предположить, что японская разведсеть в Благовещенске состоит минимум из ста человек и с десяток из них имеют звание не ниже лейтенанта.
— По-моему, Вы преувеличиваете, мой друг, — вступил в разговор Савельев. — Нельзя же в каждом поданном микадо видеть шпиона.
— Владимир Александрович, а я не в каждом вижу. Но те, кто может получать информацию из первых рук от наших офицеров, по мне так наверняка работают на Генеральный штаб Японии или его офицеров. И самое страшное, по Вашей же информации о нашем законодательстве, мы с ними ничего не сможем сделать в мирное время. Максимум выслать в Японию.
— А я теперь поддержу, господина хорунжего, — произнёс Чижов. — Японцев в Благовещенске проживает не так много, и в отличие от китайцев они не заняты черновой работой. В основном сфера обслуживания и обслуживания, можно сказать высшего света, проживающего в городе. Признаться, до слов Тимофея Васильевича я над этим как-то не задумывался. А картинка-то страшная получается, господа.
— Да, картина действительно страшненькая получается, — каким-то отстранённым голосом произнёс Савельев. — В Хабаровке практически у всех офицеров слуги в домах — японцы. У меня у самого гувернантка, которая помогает жене в воспитании нашего трехлетнего сына — японка. И признаюсь, мне очень нравится её услужливость, чистоплотность и аккуратность. А теперь даже не хочу вспоминать, о чём мы с женой и гостями говорили в её присутствии. Русским она владеет очень хорошо.
— Господа, надо что-то делать! Если, Тимофей Васильевич, прав, то мы сами наносим себе непоправимый ущерб, — загорячился поручик.
— Господин хорунжий из нас самый близкий к Его Императорскому Высочеству. Вот пускай и донесёт до наместника о состоянии дел в этой области, — грустно произнёс Савельев, будто не веря в положительную реакцию со стороны руководства.
— Расскажу, Владимир Александрович, Обязательно расскажу, а точнее доложу, но только после того как у нас на руках будет хоть какое-то доказательство всех тех измышлений, которые сейчас здесь прозвучали. А для этого нам нужен фотограф. — Я повернулся в сторону поручика. — Александр Павлович, кто из двух русских представителей этой профессии больше подойдёт для нашей миссии? Моишеев или Динесс?
— Моишеев Михаил из мещан, — начал перечислять поручик. — В основном занимается портретами. Одно из старейших ателье города. Такая же аппаратура.
— А у Динесс какая аппаратура? — поинтересовался Савельев.
— У мадам Динесс насколько мне известно аппаратура очень хорошая. — Увидев наши удивлённые лица, поручик пояснил. — После смерти мужа мадам Динесс, в девичестве Хлебникова, выбрала профессию фотографа. Не знаю, каким образом она этого добилась, но по поручению Академии наук была направлена в этнографическую экспедицию. В тысяча восемьсот девяностом году Динесс посещает Камчатку, Сахалин, попадает в Хабаровку и Никольское, а после едет в Маньчжурию, Порт Артур и Пекин. Фотографировала посещение цесаревичем Благовещенска два года назад. Её ателье «А. П. Динесс на Амуре» базируется в Благовещенске с тысяча восемьсот девяносто первого года. Женщина решительная, смелая, я бы даже сказал авантюристка. С господином Като Сэтоши бьётся за лидерство своего фотоателье в городе второй год.
— Владимир Александрович, кажется это наш человек, — я, не скрывая довольной улыбки, посмотрел на штабс-ротмистра.
— Господа, а не сделать ли нам групповую фотографию. Если мадам Динесс не захочет сотрудничать с отдельным корпусом жандармов, возможно, не откажет просьбе хорунжего Аленина-Зейского, о котором так много говорят в Благовещенске, — произнёс, поднимаясь из-за стола Савельев.
Я достал из кармана часы. Откинув крышку, посмотрел на циферблат.
— Что же, полтора часа до доклада у меня есть, а такого ценного кадра упускать нельзя. Я готов, Владимир Александрович.
Глава 6
Операция «Фотограф»
Аглая Павловна Динесс оказалась приятной высокой особой лет тридцати пяти — сорока. Широкая в кости с большими ладонями, она производила впечатление сильной женщины. Наверняка такой и была. Чтобы таскать современное чудо фототехники на большие расстояния, нужна была приличная сила и выносливость. Аппарат вместе со штативом весил килограммов десять-пятнадцать, да и бромосеребрянные фотопластины тоже весили прилично. Между тем за счёт грации и пластики движений, а также миловидного лица Аглая Павловна выглядела очень привлекательно.
Когда входили в фотосалон, я заметил, как поморщилась женщина-фотограф, увидев мундиры офицеров-жандармов. Но потом, доброжелательная улыбка не сходила с её лица, пока она составляла из меня, Савельева и Чижова композицию для фото. В это время надо было не просто сфотографировать, а ещё и разместить клиентов перед объективом так, чтобы получилось что-то красивое и достойное.
