Савельева мадам Динесс разместила сидя на стуле, меня и Чижова поставила по бокам. Несколько раз примерялась к камере, крутя объектив. Возвращалась к нам, мне поправила орден и медали, Чижову его причёску. Потом попросила замереть. «Сыыыыыр!» — подумал я про себя, непроизвольно улыбнувшись. «Внимание снимаю, — произнесла Динесс и медленным, изящным движением сняла крышку объектива, провел ею по кругу и надела обратно. — Снято!» Съемка закончилась.
— Вот и всё, господа. Большое спасибо за ваше терпение. Фотографии будут готовы завтра после обеда, — с милой улыбкой произнесла мадам Динесс, показывая всем своим видом, что её работа закончена.
— Аглая Павловна, большое спасибо, — как было обусловлено заранее, вступил в разговор штабс-ротмистр Савельев. Опыта по вербовке у него было значительно больше, чем у Чижова, а тем более у меня.
— Будьте любезны, уделите мне пару минут вашего времени, — с этими словами Владимир Александрович, взял мадам Динесс под руку и отвел её чуть в сторону.
Я же направился к штативной камере. Такие я видел только в кино в прошлой-будущей жизни. «И чей это агрегат? — подумал я, разглядывая аппарат. — Надо же, кажется, наш отечественный или нет?!». Надпись на шильдике над объективом гласила: «К.И.ФреландтъНевск. пр. № 30–16 С.-Петербургъ». Я аккуратно провел пальцем по гармошке фотокамеры и резко отдёрнул руку, услышав громко произнесённую фразу: «Об этом не может быть и речи, господин штабс-капитан».
Я повернулся в сторону Савельева и Динесс, которые отошли в глубину зала ателье, и увидел, как Владимир Александрович, разведя руками, направился в мою сторону.
— Тимофей Васильевич, может быть, Вы поговорите с мадам Динесс, — штабс-ротмистр тяжело вздохнул. — У меня, к сожалению, убедить её помочь нам не получилось.
— Владимир Александрович, а Вы говорили ей, чьи бумаги надо будет фотографировать?
— Нет, Тимофей Васильевич. Это я бы ей сказал, если бы она согласилась.
— Ну что же попробую. Но если у Вас не получилось. Думаю, у меня тем более не получится, — с этими словами я направился в сторону первой женщины-фотографа в Благовещенске, а может быть и во всей России.
— Аглая Павловна, позвольте представиться хорунжий Аленин-Зейский Тимофей Васильевич обер-офицер личного конвоя Его Императорского Высочества.
— И что делает казачий офицер, Георгиевский кавалер в обществе жандармов? — задрав вверх курносый носик несколько презрительно, спросила Динесс.
— Можно сказать, тоже, что и они. Офицеры отдельного корпуса жандармов пресекают государственные преступления, а я пресекаю возможные покушения на Государя Наследника, — я сделал жест рукой, попросив женщину помолчать. — Прежде, чем Вы что-то скажете, я хотел бы уточнить одну деталь. Вы сможете переснять с небольшого листка бумаги текст написанный иероглифами, так, чтобы они не расплылись и были читаемы?
— Какие иероглифы? Вы о чём говорите, Тимофей Васильевич?
— Аглая Павловна, ещё раз Вас спрашиваю, Вы сможете переснять с небольшого листка бумаги текст написанный иероглифами, так, чтобы они не расплылись и были читаемы на фотографии? Если нет, то дальнейший разговор бессмыслен, — я холодно посмотрел на женщину. — Если же сможете, то прежде, чем я Вам всё расскажу, придётся дать подписку.
— Я этого не сделаю, — импульсивно воскликнула Динесс.
— Вы не дали мне договорить, Аглая Павловна. Подписку о неразглашении информации, которая Вам станет известной. Её разглашение приравнивается к государственной измене. Подписку можно будет дать либо штабс-ротмистру Савельеву, либо представителю дворцовой полиции Министерства двора Его Императорского Величества. Итак, я жду вашего ответа!
«Да, загрузил я мадам Динесс. Стоит глазами хлопает, ртом воздух глотает. Не знает, что ответить. И хочется, и колется, и мама не велит, — думал я про себя, глядя на мысленно подвисшую Аглаю Павловну. — Ну, давай, рожай быстрее госпожа фотограф. Тебе же такую конфетку подкинули — информация, связанная с государственной тайной. Неужели не поведешься?»
— Да, я согласна, — наконец-то выдавила из себя мадам Динесс.
— Да — это сможете сфотографировать, а согласна — это подписать документ о неразглашении сведений, которые Вам станут известны? Я правильно понял?! — произнося последнюю фразу, голосом я несколько надавил на женщину.
— Вы правильно поняли, Тимофей Васильевич. Какого размера будет бумага, которую надо будет сфотографировать?
Мадам Динесс довольно быстро пришла в себя. Начала задавать уточняющие вопросы. Но их пришлось чуть приостановить, пока Аглая Павловна не поставила свой автограф в подписке о неразглашении государственной тайны. Ну, как говорится, стоит только коготку увязнуть. Чувствую, скоро и другую подпись поставит мадам в агентурном деле. А поручик Чижов показал мне большой палец и изобразил лицом восторг, когда Аглая его не видела.
В общем, всё закончилось хорошо, даже, можно сказать, отлично. Мы получили замечательного специалиста. Как выяснили у Динесс, она занималась и пересъемкой фото и у неё были специальные приспособления-штативы-держатели, как для горизонтальной, так и для вертикальной съемки. Запас фотопластин был большой. Как раз недавно большая партия пришла по её заказу из Петербурга. Наша цена за каждую пластину и снимок Аглаю Павловну больше, чем устроила. А когда она узнала, что фотографировать придётся документы, которые тайком изымут на время у военного атташе Японии в Берлине, то женщина аж повизгивать начала от удовольствия. Видимо фотографы-японцы, как конкуренты её сильно достали.
Оставалось только дождаться прибытия майора Фукусимы. Он тоже не заставил себя долго ждать и прибыл на следующий день к вечеру. К этому времени Савельеву удалось сделать практически невозможно, он смог освободить два номера на одном этаже в гостинице. Из-за приезда в город цесаревича-наместника со свитой мест в гостиницах города не было, со словом вообще не было.
Японца представители корпуса жандармов разместили в гостинице, сообщив ему, что с ним собирается встретиться Государь Наследник для беседы. Я приставил присматривать за майором троих из пяти оставшихся у меня ребят из секретной части. Надо же было узнать с кем будет встречаться официальный разведчик в городе Благовещенске. На следующий день на утреннем докладе довёл до Николая информацию о приезде японского военного атташе в Берлине. А то как-то нехорошо получилось. И невеста, и родители согласны, а вот жениха как-то забыли предупредить. Хорошо, что господин наместник был несильно занят, заинтересован и даже заинтригован моей просьбой поговорить с майором Фукусимой, как можно дольше. Пришлось кратко рассказать Николаю о том, что мы затеяли с главным жандармом Дальнего Востока. Нехотя, цесаревич дал добро, но посетовал, что предлагаемые действия не вполне соответствуют понятиям чести.
Вышел от будущего императора несколько взвинченным, думая про себя, что вот это чистоплюйство и стало одним из факторов, которые привели Николая Второго вместе с семейством в Ипатьевский подвал. И хорошо бы у Фукусимы нашлись сведения, которые показали бы этому придерживающемуся рыцарским правилам поведения цесаревичу, что есть грязная и невидимая война. И на её фоне наши действия, это так — семечки. Ладно, отправляем к майору фельдъегеря с приглашением, а сами переодеваемся в партикулярное платье и потихоньку двигаем к мадам Динесс, а с ней в гостиницу. Надо же помочь с тяжёлым оборудованием. Это вам не двадцать первый век со смартфонами, планшетами и прочими гаджетами. Здесь потрудиться придется.
