Старшие нескольких встретившихся купеческих обозов, подтвердили, что мы на правильном пути и потихоньку настигаем китайских контрабандистов с русским революционером-убийцей. Разрыв сократился уже до двух часов. Контрабандисты также шли на пределе возможной скорости. Завтра по моим расчётам должны будем взять их в клещи с казаками-забайкальцами из станицы Головина, названной так в честь первого якутского воеводы. Лишь бы казачки не промахнулись. Амур здесь разветвлялся до четырёх рукавов. Мы-то по следу идём, а им угадать надо, или перекрывать все четыре возможных пути движения китайского обоза.
С утра, рискнули и выступили ещё затемно, надеясь отыграть время. И не прогадали. Ближе к полудню увидели рядом с китайским берегом трое саней, кучку лошадей, среди которых укрывались, судя по всему, наши беглецы. Дорогу к дому им преградила шеренга казаков человек в двадцать, которые уложили своих коней на снег, лед, и, укрывшись за ними, выцеливали противника. Огня пока никто не открыл.
Увидев такую картину, я дал шенкеля своему жеребчику и направил его к китайскому обозу. Мой десяток двинулся за мной, а я попросил Ли Юна, чтобы тот кричал на китайском, что мы никого из контрабандистов не тронем, нам нужен только беглый русский. После этого заорал сам:
— Казаки, я сотник Аленин! Не стрелять! Беглеца живым брать!
Вслед за мной заорал Ли. Моих познаний китайского хватило, чтобы разобрать «не стрелять», «вас не тронут» и всё. Однако, китайские любители незаконной торговли его поняли. Стали по одному подходить к саням и складывать туда оружие, после чего и отходили в сторону.
Увидев такую картину, преградившие им путь казаки, стали поднимать своих коней и неспешно двигаться в сторону обоза. Нам также оставалось до обоза метров шестьдесят, когда один из китайцев бросился бежать наискосок к китайскому берегу.
— Не стрелять! Живьем брать! — заорал я, разворачивая своего коня в сторону беглеца.
Обогнав меня, вперёд вырвались Чупров Феофан и Шохирев Гриша, размахивая арканами. Увидев эту картину, вернее всего, «товарищ Иван» чуть довернул в сторону и буквально полетел к китайскому берегу, до которого оставалось метров пятьдесят. С седла я увидел, что тот несётся прямо в большую полынью.
— Стой! — заорал я. — Там полынья! Утонешь!
Чуб, наддав, вырвался вперёд и метнул аркан. Мимо. Следующий бросок сделал Шах, и петля лассо накрыла беглеца. Рывок. Падение тела и в воздух полетели брызги воды, а тело «товарища Ивана» пропало из вида. Григорий, сориентировавшись, резко повернул в сторону, уходя от припорошенной снегом полыньи, разматывая аркан на всю длину. Остановил бег коня и потянул на себя верёвку.
В полынье показалась голова беглеца уже без головного убора. Наконец-то я увидел лицо убийцы своей любимой женщины. Мужчина европейской наружности, лет сорока с короткой причёской и бородой, свежим шрамом-порезом под левым глазом, смотрел серыми, как свинцовые облака глазами на окружающих полынью казаков. Течение Амура пыталось утащить его под лёд, но накинутая верёвка аркана не позволяла этого сделать. Я спрыгнул с коня и осторожно пошёл к полынье.
Убийца перевёл взгляд на меня и усмехнулся. Я уставился в его глаза, пытаясь что-то рассмотреть для себя. В ответ наткнулся на уверенный в себе и своей правоте взгляд «товарища Ивана», который не только не отвёл свои глаза, а, наоборот, пытался что-то также рассмотреть во мне. Потом я увидел, как в его глазах зажглось торжество, беглец ещё раз усмехнулся, а затем мелькнуло лезвие ножа, перерезающее одним движением верёвку, и мой личный враг скрылся подо льдом.
Глава 14
Душевные беседы
— Тимофей Васильевич, как я рад вас видеть, — с этими словами штабс-ротмистр Савельев, встав со стула, вышел из-за стола и направился в мою сторону. — Снимайте верхнюю одежду и проходите. А я сейчас по поводу чая распоряжусь.
Поручкались, и пока я стаскивал с себя свой гибрид из шкур красного волка, ушанку и всё это размещал на вешалке, а потом прилаживал назад портупею, Савельев успел отдать распоряжения и вернуться за стол.
— Проходите же, Тимофей Васильевич, рассказывайте. Судя по вашему внешнему виду, домой не заезжали?
— Да, я сразу к вам. Надо отчитаться по «товарищу Ивану», который, к сожалению, покинул этот бренный мир, — с этими словами, я присел на стул около стола Савельева и стал вынимать крышку из полого, деревянного цилиндра, внутри которого хранились мои бумаги.
— Тимофей Васильевич, Вы же обещали привести его живым, — с упрёком сказал штабс-ротмистр, при этом с интересом наблюдая за моими манипуляциями.
— Владимир Александрович, поверьте, сам расстроен случившимся. Очень мне хотелось с ним пообщаться. Но кто же знал, что «товарищ Иван» решится покончить с собой, — я сожалеюще развёл руками, после чего подробно рассказал о наших приключениях и самоубийстве революционера-террориста.
Закончив свой рассказ, я выложил на стол главного жандарма дальнего Востока листы бумаги, достав их из футляра.
— Вот показания казаков и китайских контрабандистов с переводом на русский язык. Кто смог, тот расписался, остальные пальцы в чернилах приложили. Шмуглеров я отпустил, но кое-что они интересное рассказали.
В этот момент мне пришлось сделать паузу, так как в кабинет принесли чай. Грея руки об подстаканник, сделал несколько глотков круто заваренного чая. Насладился тем, как по телу потекла тёплая волна. Всё-таки почти пять суток на морозе сказалось. Тело просто хотело тепла. Ещё после одного глотка, продолжил.
— Так вот, старшего этой команды контрабандистов Ли Киу, «товарищ Иван» нашёл во Владивостоке почти два месяца назад. Этот китаец занимался контрабандой из Гирина во Владивосток через Хунчунь и обратно летом, а также из Гирина через Лахасусу в Благовещенск и назад зимой. В Хабаровск никогда не ходил. Но наш уже покойный знакомый предложил столько, что Ли Киу нанялся к нему на два месяца или больше, если понадобится. Вся задача Ли и его людей заключалась в том, чтобы находиться в Хабаровске в обусловленном месте и в любой момент быть готовым вывести трёх или четырёх человек в Китай. Поэтому Тифонтай их так долго и искал. Люди новые, нигде не светились. Кроме «товарища Ивана» китайцы больше никого не видели, — я перевёл дыхание, чем воспользовался Савельев.
— И как много заплатил?
— Да двести вот таких монеток, — с этими словами я положил на стол перед штабс-капитаном золотой соверен или фунт стерлингов.
Увидев золотую монету с изображением королевы Виктории, Савельев от удивления, аж присвистнул. После чего, смутившись своего ребячества, спросил:
— И сколько это в рублях будет?
— Если золотыми, то чуть больше восьмисот рублей, а бумажными почти тысяча триста будет. Неплохой заработок за два месяца, — ответил я удивлённому Владимиру Александровичу. — На этом мои новости заканчиваются. Больше ничего интересного установить не удалось.
— Тогда я поделюсь с вами информацией, которую накопали за эти дни, — Савельев хлебнул из стакана чая, на мгновение задумался, а потом, улыбнувшись, продолжил. — Помните, Тимофей Васильевич, вы лже англичанина Димой Белкиным обозвали. Почти угадали. Сергей Иванович Белков, уроженец Тамбовской губернии, двадцати семи лет отроду. Отец богатый помещик, с которым сын разругался из-за молодой крестьянки. И сыну, который приехал отдохнуть в родное имение после четвёртого курса Московского университета, и отцу понравилась одна и та же девушка. Крепостных у нас как бы теперь и нет, но финансовая зависимость иногда ставит крестьян ещё в более тяжёлое положение перед бывшими хозяевами. В результате, девушка пошла в гарем к отцу, а сынок мгновенно стал после этого революционером. Ограбив папашу на несколько тысяч рублей, прихватив всё, что хранилось наличными дома, Серёжа Белков три года назад морским путём из Одессы добрался до Европы. Вспомнив, что когда-то по соседству с ними жило семейство Плехановых, направил свои стопы к Георгию Валентиновичу в Швейцарию. Расчувствовавшийся господин Плеханов принял молодого революционера-земляка под свою опеку.
