– Да, да…
– И очень мило пишет. Конечно, немножечко по-дамски. Длинноты, лишние описания. Приходится помогать. Сокращать, перерабатывать. Но для такой талантливой девушки – не жаль. У нас в редакции ее все любят. Прямо – войдет, словно луч солнца заиграет. Милое такое личико. Чудесная хрупкая блондинка.
– Ах, она блондинка?
– Блондинка, – сказал редактор. – А что?
– Так. Ничего.
Глядя задумчиво в небо широкое
ключ
Васька, друг, попал в больницу, а Димка пришел его навестить. Там у него уже сидела какая-то незнакомая девушка. Димка поздоровался, дал руку: «Здрасьте! Дима!» – «Здрасьте! Галя!» – «Очень приятно». Раз девушка к другу уже пришла, то Димка поставил на тумбочку бумажный пакет с ручками – сестра Таня дала – и сказал:
– Вот тут апельсины, печенье, морс клюквенный и пастила. Ты выздоравливай, главное. Вы тут давайте общайтесь. Что доктор говорит? – спросил, как положено.
– Доктор говорит: капец, землей присыпан, – сказал Васька. – Шучу! Говорит, на той неделе выпишут.
– Ну я пойду тогда.
– Давай.
Димка долго ждал автобуса. Когда автобус подошел, то подбежала эта Галя и в последний момент запрыгнула. Народу было мало, и она села рядом с Димкой.
– Ты докуда едешь? – спросил он.
– А я думала, ты меня в гости позовешь, – она сильно прислонилась к Димке плечом.
– Я, во-первых, живу вместе с сестрой и двумя тетками, – ответил он. – А потом, ты же Васькина девушка.
– Во-первых, не страшно, а во-вторых, нет, – сказала она. – Ничья я не девушка, я сама справляюсь. А отец с матерью что?
– Ничего, – сказал Димка. – Надо будет, расскажу.
Приехали.
Сестра Таня как раз накрывала стол к обеду. Сидели на кухне.
– Выпьем за знакомство? – Димка достал из шкафа разное: недопитый коньяк, водку и бутылочку куантро, похожую на кубик. Там было совсем на дне.
– Это мы девушке нальем, – сказала Таня. – Вас как зовут, девушка?
– Галя, – сказал Димка. – Ну, ура!
– Верно, – сказала Галя и выпила. – Вкусно!
– Давайте еще вина попьем, – сказала тетя Стася.
Вторая тетя, Лера, принесла из своей комнаты еще бутылку. Белое вино, грузинское. Сказала, что соседи подарили, они грузины и только вчера из Грузии приехали. Так что не фальшак.
– Не докажешь, – сказала сестра Таня.
– Да вот! – тетя Лера ткнула пальцем в стену.
Сразу стало слышно, как соседи поют по-грузински на пять голосов.
– Красиво, – сказала Галя.
Выпили, закусили, доели суп с куриными пупками, составили посуду в раковину, потом разбрелись по квартире.
Димка наткнулся на Галю в коридоре.
– Хочешь, я тебе голову вымою? – сказала она. – А то у тебя волосы какие сальные, даже стыдно.
– Давай, – сказал он.
– Раздевайся и залазь под душ, – сказала она, когда они зашли в ванную.
Сама разделась до лифчика и трусов. Он стоял, нагнувшись. Она вымыла ему голову два раза шампунем, потом долго споласкивала. Терла за ушами. Потом сказала:
– Теперь я. Только не подглядывай.
Димка честно не подглядывал, чем более что через тусклую пластиковую занавеску все равно ничего не было видно. Разве что так, в общем и целом. Но он не всматривался, он вытирался, отвернувшись к стенке.
Потом пошел смотреть телевизор. Слышал, как эта наглая Галя сказала сестре Тане и тете Стасе: «А то уже поздно, и я не высохла, можно я у вас переночую?» Кажется, те сказали: «Ладно, не вопрос». Добрые, даже слишком.
Димка хмыкнул про себя: бывают такие, и среди парней тоже – чуть в гостях, так норовят угнездиться хоть на пару дней. Вот так всю дорогу кочуют по впискам. Не от хорошей жизни, видать. Жалко их, конечно. Но он-то тут при чем?
Досмотрев сериал и потом кусочек футбола, Димка пошел спать.
Так и есть, блин! Она спала в его кровати.
Он махнул рукой, потому что спать хотелось. Разделся до трусов и лег рядом.
– Эй! – через пять минут спросила Галя громким шепотом.
– Чего?
– Так и будешь лежать? – засмеялась она. – Или засунешь?
– Засуну, – сказал Димка. – Сейчас. Полсекунды.
Он вылез из-под одеяла.
Была зима. В комнате было совсем светло из-за фонаря и снега в окне. Димка подошел к комоду, открыл средний ящик, покопался там и вытащил большой граненый ключ, ну вот как в старину заводили таким ключом настенные пружинные часы.
Подошел к постели, откинул одеяло, погладил Галю по груди и животу, нашел чуть ниже пупка круглую, окантованную железом дырку, засунул туда ключ и стал вертеть его по часовой стрелке, слыша тихие тугие щелчки. Докрутил до упора.
* * *
Галя встала с кровати.
Не очень громко, но ясно и сильно запела: «Утро туманное, утро седое, нивы печальные…», ну и все такое. Лица, давно позабытые, страстные речи, милого голоса звуки любимые, первые встречи и вообще.
Она стояла совсем голая. Ключ тихо вращался в обратном направлении. У нее была некрасивая фигура: маленькая, но висячая грудь, и вот эти шишки по бокам, на бедрах. Но пела она так, что у Димки дыхание захватило, и слезы показались на глазах.
Невозможно прекрасный голос – широкое меццо-сопрано, вольное, сильное, но при этом без нарочитого надрыва, без лихости, без стона и фальшивой страсти. Казалось даже, что она поет робко, словно бы стыдясь обнаружить свои страдания, но тем яснее они были слышны, тем сильнее ранили душу.
Димка подошел к окну и долго глядел на печальные, покрытые снегом нивы и слушал рокот колес непрестанный.
* * *
Потом вытащил серебряные карманные часы.
Было шесть утра. Через полчаса станция.
Его встречал Никита на старинных розвальнях. Бородатый, опушенный инеем, он посвечивал фонарем, усаживая барина на подушки, укрывая медвежьей полостью, а потом расставляя в санях чемоданы, подвязывая их ремешком.
– Отставка, Димитрий Симеоныч? – спросил он, усаживаясь на облучок и волною пуская вожжи по лошадиным спинам.
Сани медленно поехали, легко скрипя по накатанной колее.
– Отставка, милый.
– Не жаль?
– Жаль не жаль, да вот так оно вышло. Не переделаешь.
Ехать было восемь верст.
Обнял отца и мать, рассказал о сестре Татьяне, выслушал о тетках Валерии и Анастасии, выпил чаю с калачом и лег спать в натопленной комнате с бревенчатыми стенами.
